— А что, Лодочник уже нашел способ вернуться из преисподней?
— Увы. Но теперь вместо него в этом деле всем заправляет один чувак по кличке Завал.
— Проблемное имечко. А ты уверен, что нужно обращаться именно к нему?
— Из всех возможных зол это — наименьшее. Зато у него найдется немало интересного.
— Угу.
В ту минуту я еще не знал, что у меня вот-вот появится напарник, у которого этого самого «интересного» тоже выше крыши.
— В общем, у наследника Лодочника можно снарядиться как следует. Он, конечно, зануда и желудок, каких Зона не видывала. Но у Тополя, кажется, есть с ним кое-какие взаимозачеты. Думаю, Костя не откажет мне в помощи. Разумеется, об истинной цели твоих приготовлений ты должен держать язык в заднице. Тополь, как ни крути, военный сталкер. А это гораздо ближе к администрации Периметра, чем простой диджей.
— Я не простой диджей, — обиженно возразил я. — Я — очень-очень популярный диджей.
— Если это представляется тебе сейчас важным, я очень за тебя рад, — без тени улыбки сказал Володя. — Мне же лично представляется важным пообщаться с Тополем. А ты будь на проводе. Тебя же надо туда еще и оттранспортировать… А пока собирай зверь-команду. На звероферме она тебе как раз понадобится.
Он коротко хохотнул, сочтя, видимо, свою шутку удачной. И ушел, оставив мне планшет с картой.
А у меня тут же заскребли на душе кошки. Тупыми деревянными когтями.
Жизнь вокруг устроена не нами, а гораздо более высшим разумом. Очевидно, у этого разума всегда имеются свои, высшие соображения относительно каждого из нас. И поэтому судьба порой улыбается нам, но чаще поворачивается задним бюстом.
В этот раз, после всех обломов с картой и упертыми перекупщиками, она явно решила дать мне еще один шанс.
Мессага, свалившаяся через час на ПДА, когда я, чертыхаясь и пыхтя, наводил в своей берлоге видимость порядка, была столь же содержательной, сколь и краткой:
«ВСЕ КАРДИНАЛЬНО ИЗМЕНИЛОСЬ.
Я В СЕДЛЕ. ЕСЛИ СОГЛАСЕН, ПЕРЕЗВОНИ.
ГОРДЕЕВ».
Ниже значился номер сотового телефона.
Я быстро пробежал глазами текст, затем — еще раз, с чувством, толком и расстановкой. И даже присвистнул.
Чего это ради Гордей сменил гнев на милость?
После нашего драматического прощания и тем паче — последней весточки от него с недвусмысленным посылом «лесом, и все прямо, и прямо, и прямо» я никак не ожидал, что он первым сделает шаг к примирению. И не просто шаг, а сам предложит свои услуги в деле, в которое не верит никто, кроме меня и, быть может, Комбата — да и тот, по-моему, больше из вежливости, я же не слепой.
Быть может, он тоже уверовал в клад Стервятника и надеется отыскать там Золотой Шар? Или какой-нибудь другой жутко дорогой и дефицитный артефакт? Похо же, Гордей уже предвкушает, как станет рыться в этом кладе и выуживать оттуда всякие научные вкусности. В Моем Кладе!