Они говорили, пили красный токай… Михал пьянел, смотрел на вздымающуюся при частых вздохах грудь Катажины и с горечью думал, что вскоре придет пора опять садиться в седло и брать в руки саблю… Уже был приказ Сапеги отвоевать у Ракоши Брест. «Брест, Ракоши… — думал почти в отчаяньи Михал. — Какого черта! Другой мир, куда нет желания возвращаться! Но… война. Нужно освобождать Айчыну от упырей!»
— Ян! — Михал вдруг резко встал, слегка пошатываясь.
Собесский и Катажина вздрогнули, так громко и неожиданно выкрикнул Михал.
— Ты что, собрался уезжать? — покрасневшие глаза Собес-ского удивленно уставились на Михала. — Братко, нет! Оставайся! Ведь ночь на дворе!
— Ян! — громко повторил Михал, слегка пошатываясь и церемониально положив руку на резную спинку высокого стула, чувствуя, как все плывет в голове, а ноги немеют от волнения, вина и страха получить отказ. — Что ты скажешь, если я… Если я попрошу… попрошу руки твоей сестры! Катажина! — Михал бросил взгляд на удивленное лицо женщины, которое в его глазах двоилось, и бедный Михал не был уверен, на правильную ли половинку лица он смотрит. — Катажина… Любая моя Катажина! Вы… выходите за меня! Вы просто очаровательны! Я… пленен!
Ошарашенную паузу прервал Ян:
— Ось! Это надо же! Михал! Я и не мечтал об этом! — и он почему-то расплакался. Высокий и огромный, как медведь, русский князь Галиции плакал, словно ребенок. Не то от счастья, не то от накопившихся переживания, не то просто от алкоголя…
— А я согласна! — часто заморгала Катажина, вставая и приближаясь к Михалу, чтобы взять его за руку.
— Согласны? — все поплыло перед глазами Несвижского князя. Он почему-то думал, что ему обязательно должны отказать.
— Так, пан Михал! Согласна!
Михал без чувств рухнул на пол, опрокинув и стул, схватившись в последний момент за белую скатерть, увлекая ее за собой вместе с серебряными блюдами, глиняной квартой и кубком недопитого вина…
Утром Михал проснулся лежащим в кровати, на белых простынях… голым. Голова болела. Он со стоном приподнялся на локтях, убрал с лица спутанные волосы, осмотрелся…
— Дьявол… Где же я? Это не мои апартаменты, явно.
Большая просторная комната с камином, часами в углу и… разбросанная его собственная одежда: сорочка — на полу, батфорты тоже, причем в разных концах…
— Может, это дом Замойского?
Дверь скрипнула, и в комнату проскользнула молодая женщина высокого роста, с распущенными темными волосами. Ее синеглазое слегка смуглое лицо Михалу показалось знакомым. Он смущенно натянул на живот и бедра простыни, прикрывая наготу, натянул простынь до шеи, вспомнив, что и она голая. В руках у женщины была большая глиняная кварта, а она сама облачена в легкий халат. Явно только что из постели или собралась спать…