И он закрыл за собой дверь.
Мне не очень хочется писать о том, что произошло дальше. Моя брачная ночь. Но я все-таки тебе расскажу.
Он вскоре вернулся в мою спальню в полотенце, обернутом вокруг бедер. Перед тем как его снять, он выключил свет, а затем скользнул в постель. Я прошептала, что предпочла бы оставить хотя бы одну лампу, потому мечтаю узнать его, разглядеть во всех подробностях – от ямочки у шеи до коленей и ступней, – или что-то в этом роде. Я хотела дать ему понять, как его обожаю. И если честно, мне просто хотелось увидеть собственного мужа обнаженным! Не думаю, что это такое уж необычное желание.
Но у Хьюго было другое мнение. Он не стал включать свет, а притянул меня к себе и начал целовать мою шею. Шею, не губы! Я всегда считала поцелуи чуть ли не самой сексуальной вещью на свете. Ничто другое не заводит меня так сильно! Но каждый раз, когда я пыталась его поцеловать, он как-то уворачивался. Я пробовала ласкать его, гладить его тело, но он перехватывал мои руки. Я подумала, что, может, это такая игра, прелюдия – он хочет, чтобы я как можно дольше сдерживалась, не дотрагивалась до него. И решила ему подыграть. Кажется, с Хьюго можно действовать только так.
Внезапно он взобрался на меня – буквально взобрался. Еще пара поцелуев в шею, и… Не уверена, что смогу написать, что было дальше. Господи, зачем я все это говорю?
Правой рукой он направил свой член внутрь меня. Это получилось не сразу, потому что… потому что мужское достоинство не было достаточно твердым. Я попробовала предложить немного замедлиться, поласкать друг друга подольше, но он как будто пропустил мои слова мимо ушей. То, что случилось дальше, было, откровенно говоря, просто неприятно. Не обращая внимания на мои ощущения, он ввинчивался в меня, явно пытаясь возбудиться, а потом напрягся, закряхтел, и все было кончено. Он осторожно отсоединился от меня и перекатился на спину.
Я не могла произнести ни слова. Слезы текли у меня по щекам, и я порадовалась, что он выключил свет. Мне не хотелось, чтобы он знал, как сильно я разочарована. Я прикусила губу, чтобы не всхлипнуть, и подумала, что долго скрывать рыдания мне не удастся. Но я зря об этом беспокоилась. Хьюго вдруг пошевелился, и я поняла, что он вылезает из постели.
– Спокойной ночи. И он ушел.
На следующее утро я проснулась одна – опять. Никаких утренних занятий любовью или хотя бы объятий и поцелуев, чтобы хорошо встретить наступающий день. Я помню, что очнулась с какой-то тупой болью внутри; болью и странной пустотой, как будто пока я спала, кто-то высосал из меня мою душу. Сначала я даже не поняла, откуда взялось это ощущение. Странно. Обычно люди, с которыми случилось какое-то несчастье, говорят, что просыпаются вполне нормально, и только потом, через некоторое время после пробуждения, их накрывает осознание беды. Со мной всегда было наоборот. Я просыпаюсь с болью, но не сразу вспоминаю, что ее вызвало.