И тут Хиллера все достало. То есть, вероятно, все достало его еще раньше – достал Конрад, достала визжащая и скрипящая пифия, «треножник» достал, мочала, Зона, родной городишко Хармонт – но почему-то именно сейчас, глядя в добрые, благожелательные глаза Нунана, он окончательно взорвался.
Взрыв выражался в том, что Хиллер отхлебнул виски, отставил стакан и заговорил очень спокойно, намного спокойней, чем с тем же Конрадом:
– А где ваша логика, Нунан? – спросил он. – У вас прибыльное дельце. Отличные контракты с японцами. Да поставка оборудования в институт – это же золотая жила, сидеть на ней не пересидеть. Но вам не сидится. Вам надо повсюду поспеть. Зачем вы вложили деньги в бордель? Зачем скупаете хабар? Ведь это гроши, мелочишка – «черные брызги» все это ваши, «булавки», «пустышки». Вы же только неприятности наживете. Вот решит Квотерблад, что вы ему недостаточно отстегиваете, – и наживете.
Глаза Нунана, по замыслу, должны были в ответ на эту тираду изумленно расшириться. Вместо этого они сузились, и лицо предпринимателя на мгновение окаменело, став каким-то сухим и жестким. Впрочем, всего лишь на мгновение – уже в следующее он широко улыбнулся и хлопнул нейробиолога по плечу.
– Ах, Хиллер, Хиллер… все время забываю, что вы из местных. А от местных ничего не скроешь. Телепатия у вас тут после Посещения развилась, что ли?
Злость Хиллера уже перегорела, и он угрюмо припал к стакану. Никогда не умел долго злиться. И держать удар. А ведь, если вдуматься, нет в жизни ничего важнее – разозлиться в правильное время и держать удар, когда больше держать уже нечего.
Нунан отхлебнул свою «Кровавую Мэри» и продолжил как ни в чем не бывало:
– Никогда не верил я во всю эту чушь с эмигрантами и репатриацией. Ведь вас сюда по программе репатриации направили, так?
Хиллер не ответил, но и без того все было понятно. В Хармонт никто добровольно не возвращался. Но их находили, извлекали из всех щелей, куда эмигранты пытались забиться последние двадцать лет, и сметали обратно поганой метлой. Говорили, они приносят несчастья. Хиллер в это не верил. Все несчастья, которые он мог принести, остались в Хармонте.
– И ведь отметьте, – добавил Нунан, словно подслушав его мысли. – И умнейшие люди в это верят. Валентин Пильман в это верит. Нарушения причинно-следственных связей. Статистические аномалии. А по мне – просто очередное проявление этой… как ее… что-то греческое.
– Ксенофобии, – устало подсказал Хиллер и опорожнил стакан.
О стекло стукнули подтаявшие кубики. Последний глоток и вправду оказался противным – вода наполовину с виски, и следующую порцию он заказал уже без льда.