— Норе-э-эль! — завопил вдруг Грег в сторону виллы и показал большой палец. — Тащи сюда свои кости! И кисти не забудь, будешь рисовать!
— О, боги! — от его вопля меня аж подкинуло.
А по лестнице вниз уже спешил художник с мольбертом наперевес.
Грег честно исполнил свою угрозу и бросил меня на растерзание зомби. Договориться с телохранителем было сложнее. Уходить он категорически отказался, но согласился повернуться к нам спиной и честно не подглядывать. Но предупредил, что если услышит хоть звук, который примет как угрозу, не станет обращать внимание, одета я или нет, а вмешается.
Меня такая перспектива совершенно не обрадовала, и позировать нагой на пляже я категорически отказалась. В конце концов у меня такой купальник, что… Четыре треугольника и веревочки.
С этого дня Норель ходил за нами и рисовал постоянно. То делал наброски карандашом, то пастелью, то… Оказалось, что художник — это еще хуже зомби. Потому что с зомби договориться можно, а с горящим вдохновением художником — нет.
Как ни странно, никто из семьи нас не навещал, хотя грозились. Себастьян появился только вечером четвертого дня, да и то ненадолго. Узнал как у нас дела, оставил какие-то пакеты, поужинал, пошептался с Грегом и снова исчез. Правда, причина его визита выяснилась на следующий же день.
— Иржик! — заявил мне братец во время обеда. — Там тебе Ян вещи привез. Иди, надевай.
— Что за вещи? — спросила я, продолжая лениво пить кофе.
— Вот оденешь и узнаешь. Давай, шевелись. И хватит столько есть, ты скоро станешь как плюшка.
— Сердца у тебя нет! Пожалел сестре кусок хлеба, — вяло огрызнулась я, даже и не думая вставать и куда-либо идти.
— Не положено! Я темный, а все знают, что мы страшные и злые. Так что нечего тут изображать вселенскую скорбь по своей загубленной жизни. Топай давай!
Этот неугомонный тип вскочил, оттащил мой стул от стола и поволок меня за собой. Потом вручил мне пакеты, оставленные Яном, и позвал Дарика.
— Дарик! Через три часа вот эта мрачная девица должна выглядеть как угроза немедленной смерти всему мужскому населению империи от разрыва сердца. Понял?
— Так точно, господин, — прищелкнул пятками скелет. — А от чего конкретно они умереть должны будут? От восторга или от испуга?
Не выдержав, я хихикнула и стала распаковывать свертки.
— Дарик, ты совсем, что ли, мозга лишился? Конечно, от восторга!
— Так нет у меня мозга, господин, извините. Один только череп и остался, — пошутил мой камердинер.
— Да, как-то не подумал, — тут же нашелся Грег. — Тогда шевели… Светом своим синим шевели. Чего там тебе Ян напихал в твой череп, вот тем и думай. И делай вот из этой мымры, с облупившимся носом, красотку.