Стройная зеленоглазая блондинка с двумя косами, замершая в настороженной позе среди деревьев, была одета в короткую коричневую юбку из кожаных полос, отделанных металлическими заклепками, ее пышную грудь поддерживал только кожаный бюстгальтер с широкими лямками, закрывающими плечи, на длинных стройных ногах обтягивающие сапожки и… И все! Ах да, правую руку она закинула за спину, вынимая из колчана стрелу, в левой держала лук. На поясе — длинный кинжал в ножнах. А голову ее украшал узкий золотой венец.
Следующий портрет. И снова я… на холме, покрытом мягкой зеленой травой, босиком, в короткой алой тунике, волосы заплетены в косу и уложены короной вокруг головы. В правой руке — узкий меч, указывающий острием куда-то вперед и вниз. Левая рука поднята к небу, затянутому облаками, сквозь которые пробивается солнечный луч и играет светом на моих волосах. В моей раскрытой ладони светится огненный шар. А вокруг меня вставшие на одно колено и склонившие головы воины: эльфы, люди, гоблины, тролли, лиграссы… даже гномы.
Грегориан притих и ни звуком не давал понять, что же он думает обо всем этом, а я просто смотрела. В конце концов, не каждый день меня рисует давно умерший и превратившийся в зомби эльф-художник. Понять бы только, что происходило в его голове, когда он увидел меня именно такой?
Мы дошли до акварели, и на этом изображении я сидела на кресле, согнув ноги в коленях, и смотрела на море.
Затем было несколько больших графитных рисунков, и вот тут моей первой реакцией было собрать их и спрятать. Но Грег молча поймал меня, и не позволил этого сделать.
— Спокойно, Иржик. Это же просто картины. А раздетой я тебя уже видел.
Да, это были рисунки «ню». Позировала я Норелю в своей комнате, и в принципе, ничего лишнего на них видно не было. Виды со спины, в обороте три четверти, еще на одном я лежала на животе с распущенными волосами, приподнявшись на локтях и согнув в коленях ноги, скрещенные в щиколотках. На последнем — тоже лежа на спине на диване с высокой спинкой. Распущенные волосы свисали с края матраса до самого пола, та рука, которую видно— расслабленно лежит вдоль тела. Ничего интимного не видно: только запрокинутое лицо с закрытыми глазами, грудь и ноги, закинутые на спинку дивана.
— Норель, ты невероятно талантлив! — тихо сказала я замершему в ожидании нашей реакции скелету. — Потрясающие работы.
— Ох! — выдохнул он и, обмякнув, опустился в кресло. — Я так боялся, что вам не понравится. Вы медь моя Муза. Если бы не вы я никогда не вернулся бы к краскам.
— Ты ведь говорил, что пейзажи тоже хорошо пишешь, — вежливо сказала я.