Новизна поэтики «Роз» достигается прежде всего рифмическим конструированием образа. Рифмой он оживляет философскую ситуацию любого стихотворения. Возникает парадоксальный эффект: его философская лирика (может быть, впервые в русской поэзии) – принципиально немедитативна по интонации, а потому, с одной стороны, сохраняет и передает первозданность, трепетность чувства, с другой, – вбирает огромные метафорические и ассоциативные подтексты. Г. Иванов, не доверяя слову, идет путем всех экзистенциалистов: «плетением словесного кружева» стремится суть оберечь, сохранить (но ни в коем случае не утратить при переводе на язык понятийных штампов), как это делали Кафка, Белый, Бунин. Этой задаче подчинена вся совершеннейшая поэтика «Роз»: доминантные образы и мотивы (звезды, закат, лед, розы, счастье, торжество); цветовая палитра (синий, голубой, розовый, бледно-огненный, черный); семантическое и ритмическое кружение мотивов и образов (почти колдовство поэта!); блистательная звукопись.
Экзистенциальная идея мирового торжества в «Розах» состоялась потому, что получила абсолютное музыкальное воплощение в стихе: бездна мирового торжества не только адекватно прочитана поэтом, но и воплощена. «Розы» – полный прообраз «Распада атома», где идея мирового уродства – ивановский «меон» – получила столь же адекватную реализацию в ткани произведения.
В поэзии Г. Иванова зрелого периода единая и цельная экзистенциальная ситуация, которая развивается разнопланово и многогранно, сознательно строится автором. Для индивидуума единая экзистенциальная ситуация сосредоточивается на самом близком для человека пределе и беспредельности одновременно – на смерти. Так в «Розы» входит тема смерти, но не отвлеченная тема «Вереска» и «Садов» («Все образует в жизни круг…», а личное переживание своей смерти (всегда «моя», всегда «одна», всегда «один на один»): В миг, когда он все теряет, / Все приобретает он, Нет ничего неизбежного, /Вечного нет ничего. В «Розах» тема смерти оформляется именно как экзистенциальная ситуация (в толстовском варианте) с полным эмоциональным, интеллектуальным сосредоточением на ней поэта – с болезненным желанием пережить свою смерть до заветного срока как акт физический, психологический и собственно экзистенциальный. «Ценой своей гибели» (Е. Витковский) вошел в литературу – в этом есть доля истины. Фантазировал ли свою смерть Г. Иванов, предчувствуя и до срока переживая болезнь, или и самое болезнь и смерть нафантазировал и приблизил, вызвал, стремясь во что бы то ни стало понять, как это будет, как это бывает, и описать. Вечная тайна Георгия Иванова ушла с ним, и сам он вряд ли мог бы разгадать загадку его мифа саморазрушения.