— Tre tre bonegaf[4] — выдохнул я: творение было действительно прекрасным.
— Он еще не совсем просох, — сообщила Анжелина.
— Он может очернить мою кожу, но не душу!
Сразу за входной дверью обнаружилась небольшая гардеробная. Раздевшись, я с радостью скользнул в липкие объятия мундира. Мой сумрачный вид в зеркале был поистине внушителен. Распахнув дверь, я ступил в комнату под бурные аплодисменты и поклонился.
— Это произведение искусства, превосходящее самые смелые мои ожидания. Спасибо, добрые флорадорские дамы, спасибо.
И триумфально понес мундир на корабль, где с радостью узнал, что Штрамм закончил все металлические религиозные регалии. Мы созвали военный совет на мостике, где мой новый мундир стал объектом всеобщего восхищения. А с иконостасом на груди он выглядел еще внушительнее.
— Я перебрала всю твою обувь, — сообщила Анжелина. — У тебя есть черные альпинистские ботинки, вписывающиеся в картину просто идеально. Но тебе нужна какая-нибудь форменная шляпа.
— Считай, что уже есть. Я просто сделаю то же, что и с мундиром, — сублимирую все самые омерзительные головные уборы в одну похоронно черную и устрашающую фуражку. Смогут твои дамы ее соорудить?
— У них есть замечательные праздничные головные уборы, так что я уверена, что смогут.
— Дела идут как нельзя лучше, — резюмировал я. — Прямо вижу, как все это происходит. Наш караван подвод, запряженных волами, выезжает с сумерками, и на место мы прибываем перед рассветом. Войска выстраиваются на опушке. Устанавливается усилитель, а я оседлываю мотоцикл. По сигналу раздается душе- и ушераздирающий рев труб, и я бросаю мотоцикл вперед. И…
Мой голос упал до шепота и стих, и все выжидательно подались вперед…
— И… чего-то не хватает.
— Чего же? — негромко выдохнула Анжелина вопрос, терзавший всех присутствующих.
— И мы должны устроить что-то воистину впечатляющее. Что-то потрясающее вроде огненного столпа…
— Нет проблем, — отреагировал Штрамм. — Не знаю, доводилось ли вам слыхать о термите?
— Еще бы! Я пользовался им… э-э… для строительства. — Правильней было бы сказать «для разрушения».
— А я вот слышу впервые, — сказал капитан.
— Это смесь предельно измельченного оксида железа и алюминия, — пояснил Штрамм. — Используется в основном для сварки.
— Или устройства грандиозных огненных шоу! — подхватил я. — Но манипулировать им опасно.
— Нет, если запал правильный. И какая-нибудь пусковая установка. Погляжу, что сумею сварганить.
— Пожалуйста, постарайтесь! — возликовал я. — Господа — и дама, — план сложился окончательно!
— В самом деле? — не без раздражения осведомилась Анжелина. — И какую же именно роль играю в нем я?