Я думаю о Марии-Луизе, бежавшей с сыном в Австрию, и во мне растет желание поотрывать предательнице руки и ноги. Брат может говорить по этому поводу, что ему хочется. Дескать, она выполняла приказания отца. Вынужденно подчинялась союзникам… Но я-то знаю правду: она бежала к своему ненаглядному графу Нейппергу и своей ненаглядной Австрии.
Однажды я спросила Наполеона, как он только додумался сделать ее регентшей. Я ведь его предупреждала, что с нее станется сдать Париж. Он тогда ответил, что ей такая мысль и в голову не придет. Дескать, она будет мне верна. И где она теперь? Где Римский король?
— Идем, — велю я своей фрейлине.
Ей семнадцать, и она рассчитывает на приличное место при новом дворе. А почему бы нет? Хорошенькая, подходит по всем статьям, к тому же ее семья никогда — ни разу! — не поднимала флаг Бурбонов после ссылки Наполеона на Эльбу. Она следует за мной в роскошные покои, которые мне широким жестом предоставил герцог д'Омаль. Бонапарты не забудут его гостеприимство в эти смутные времена.
— Хочу надиктовать письмо брату, — говорю я. Я ложусь на кровать, а девица обмакивает перо в чернила. — Готова?
— В любой момент, ваше высочество.
— Хочу, чтобы он знал, что после моего официального переезда во дворец Тюильри я сама выберу себе новые апартаменты. И чтобы придворных дам мне не подбирали без моего ведома. Тех, кто меня бросил после его свержения, на пушечный выстрел не подпущу.
Девушка слегка бледнеет, и перо зависает над бумагой.
— Пиши же! — восклицаю я. Мне плевать, что среди дам, которых я никогда больше к себе не приближу, есть ее подруги.
Она послушно пишет.
— Еще хочу ему сообщить, что Поль… — я прерывисто вздыхаю. Что? Что Поль бросил меня ради клочка земли и воспоминаний, которые ждут его в Сан-Доминго? То есть в конечном итоге — бросил меня, как и все остальные? — Пиши: Поль… больше не вернется, — заканчиваю я.
Девушка вопросительно смотрит на меня.
— Месье Моро уехал насовсем?
— Надо полагать — да! — огрызаюсь я.
Впрочем, был один момент… Я готова голову дать на отсечение, что, когда мы с Наполеоном стояли на балконе отеля «Крийон», Поль был в толпе и смотрел на меня поверх людских голов. Так что можно предположить, что он слышал, как Наполеон объявил, что работорговля по всей Французской империи отныне отменена. Если он в тот день был в Париже, то наверняка пришел к «Крийону» послушать речь моего брата.
Воображаю, какое у него было лицо, когда он услышал эту новость. Ведь именно этого он ждал; и поэтому упорно цитировал моему брату Руссо, хоть Наполеон и твердил, что рабы во французских колониях никогда не получат свободы. Но побывав в роли узника на острове Эльба, брат осознал всю цену свободы.