Потом зал начинает пустеть, и мы остаемся единственной танцующей парой. Я замечаю, как следит за нашим танцем императрица своими прелестными синими глазами с медоточивым взглядом. На каждом официальном балу, на каждом торжественном приеме право завершить танцевальную часть вечера принадлежит мне. Так было, когда мой брат только вступил на престол, и это останется всегда, не будь я княгиня Боргезе!
Я закрываю глаза, и на какое-то мгновение ничего кроме музыки не существует. Нет никаких пяти сотен гостей, съехавшихся со всей Европы поглазеть на моего брата и его вторую жену. На мне белое шелковое платье, расшитое золотыми цветками лотоса. Такие же цветы, но бриллиантовые — в диадеме, украшающей мои волосы. При свете канделябров я, наверное, искрюсь, как огонь. Я ищу глазами в толпе своего нынешнего любовника, де Канувиля. Замечаю его красивое лицо рядом с Наполеоном. Ничего удивительного. Мой брат всегда ценил подлинную красоту
— Так что еще ты слышал? — небрежно спрашиваю я.
Мой камергер мнется. Наконец, когда музыка начинает играть тише, он негромко произносит:
— Он посоветовал Меневалю жениться на немке, поскольку немецкие девушки свежи и невинны, как розы.
Я в таком шоке, что забываю, что мы еще танцуем.
— Ему невинности захотелось?
— На данный момент — да, — быстро отвечает Поль.
Но я чувствую, как в желудке вспыхивает всепожирающий огонь. Мой брат, который в первый раз овладел замужней графиней Валевской, когда она упала в обморок у его ног, любит невинность? Мужчина, обожающий шлепнуть придворную даму по мягкому месту и тут же затащить ее в спальню? От такого лицемерия у меня закипает кровь.
Когда фортепиано умолкает, я оказываюсь лицом к лицу с Наполеоном и приседаю в глубоком поклоне.
— Очаровательно!
Наполеон хлопает, и ему немедленно следует весь двор.
— Belissima! — восклицает он на нашем родном итальянском.
— Это было весьма впечатляюще, — говорит Мария-Луиза, и, хотя нас еще утром представили друг другу, произносит она это весьма официально. — Вы прекрасно танцуете.
Я смотрю на Канувиля, который не сводит с меня горящих от вожделения глаз.
— Я начала танцевать еще в детстве, на Корсике, — отвечаю я. — Надеюсь, вы тоже танцуете. Мой брат любит смотреть, как красивые женщины… вальсируют.
Мария-Луиза прерывисто вздыхает, а брат испепеляет меня взглядом.
— Идем со мной! — приказывает он, и все вокруг расступаются, словно я вдруг стала заразной.
— Сегодня, — на ходу шепчу я Канувилю на ухо. — В полночь в моих покоях.
Вслед за Наполеоном я выхожу в двойные двери танцевального зала. Он так тяжело дышит, что кто-то из проходящих мимо солдат интересуется его самочувствием.