— Все отлично! — рявкает он, и парень скрывается в тени.
Мой брат ждет, чтобы я первой вошла в библиотеку, а когда за нами закрывается дверь, я успокаиваю его:
— Это была шутка.
— Я лишу тебя титула! — кричит он. — Останешься просто мадам Полиной, и ничем больше!
Он смотрит на меня в мерцающем свете очага, и на мгновение мне становится по-настоящему страшно.
— Мой муж носил княжеский титул задолго до того, как ты стал императором, — наконец говорю я.
Я княгиня потому, что замужем за Камилло, а не по прихоти моего братца. Как его нежная невеста с габсбургской кровью.
— Кстати, о твоем муже. Я его вызвал в Париж, — объявляет он. — Второго апреля он должен присутствовать на моей свадьбе. — Я открываю рот, чтобы возразить, но он еще не достал последнего козыря. — По этому случаю ты будешь в часовне нести шлейф за императрицей. Ты хоть и княгиня, но она — римская императрица.
— Шлейф за ней я не понесу! — предупреждаю я.
Брат поджимает губы.
— Полина, ревность тебе никогда не шла. И шлейф нести ты будешь, не сомневайся! Иначе окажешься в Риме со своим Камилло.
Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, насколько реальна угроза, но у него каменное выражение.
— Почему ты так со мной поступаешь?
В отблесках огня он кажется моложе своих сорока. Я представляю его в золотой с синим египетской короне и нагруднике, с посохом в руке.
— Это всего лишь шелковый шлейф, — резко произносит он. — Он не взрывается.
Я закрываю лицо руками.
— Я не могу жить с Камилло! Он идиот.
— Довольно, Полина!
Я смотрю, как брат обходит свой письменный стол и тяжело опускается в кресло. Вид у него измученный, как будто этот разговор вытянул из него последние силы.
— Официальная церемония состоится через четыре дня. И ты будешь стоять в Лувре рядом с сестрами и Камилло.
— Не желаю иметь с этим человеком ничего общего! — визжу я.
— Надо было думать, когда замуж выходила. А на моей свадьбе он будет!
— Но жить со мной во дворце Нейи он не станет! — категорически заявляю я. Этот дом брат подарил мне во время своей испанской кампании. — Я скорее пущу туда Жозефину, чем Камилло!
— Значит, отправишь его в особняк Шаро! — сердито бросает брат. Такое название носит мой дом на рю де Фобур Сент-Оноре. — Но второго апреля чтоб улыбалась!
Он стремительно проносится мимо меня, и я понимаю, что сегодня его ничем не проймешь.
Лувр, Париж
2 апреля 1810 года
Пожалуй, такого зрелища Париж еще не видывал. Войска проходят маршем по Елисейским полям, превратившимся, насколько хватает глаз, в нескончаемый поток красных мундиров и роскошных экипажей. Такой парад стоил целое состояние — и это в то время, когда простой народ понимает, что еще одна война — и имперская казна окончательно опустеет. И все же, куда ни глянь — всюду ликование. Оно написано на лицах заполонивших улицы людей, оно читается в возбуждении придворных, которые обогатятся, обслуживая нашу новую императрицу.