— Говорят, она неровно дышит к какому-то генералу из Шенбруннского дворца? — обрывает она. Карета останавливается перед въездом во двор дворца Нейи, и Полина достает зеркальце, чтобы проверить, как она выглядит. — Значит, через годик или около того…
— Она родит ребенка и ее отошлют назад в Австрию?
Раз уж Полина решила развести брата, она будет лить всевозможные яды ему в уши, пока он не уверует, что это его собственная идея. Я видел, как она настраивала его против Жозефины.
Кучер открывает карету, но я хватаюсь за ручку и захлопываю дверцу.
— Погоди-ка! — Я поворачиваюсь к Полине. До чего же она хороша в этом платье цвета слоновой кости и жемчужных украшениях! — Ваше высочество, вы ведете себя очень некрасиво.
Такого ей еще никто и никогда не говорил. Она цепенеет, и мне приходят на память статуи в Лувре: бледные, с гладким телом и абсолютно холодные.
— Чего вы этим добьетесь? — спрашиваю я. Она смотрит в окно на длинную череду слуг, помогающих гостям выбираться из экипажей. Я наклоняюсь так близко, что чувствую аромат ее мыла. — Чего? Вы же не думаете, что он сделает царицей вас? — Не дождавшись ответа, я с жаром добавляю: — Вы же его сестра!
— Клеопатра была замужем за своим братом.
— Две тысячи лет назад!
— Но это именно то, чего я хочу!
Я вглядываюсь в ее лицо, пытаясь понять, не шутит ли она. Потом она показывает в окно на возвышающийся силуэт замка Нейи. Полина превратила его в сверкающую сказочную страну, с деревьев свисают маленькие белые фонарики, а каждая дорожка сада обрамлена нитью факелов.
— Пройдет пятьсот лет, а все это так и будет стоять. А египетские артефакты из моей коллекции просуществуют и того дольше. Тысячу, может — две тысячи лет…
— Не понимаю, какое отношение это имеет к…
— Мне надо знать, что меня будут помнить. Вот погоди… — Полина протягивает руку, и на этот раз я позволяю ей провести мне ладонью по лицу. — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, мой ангел. С тобой мне так покойно. И счастливо!
— Зачем же тогда вам другие мужчины?
У нее округляются глаза. Она не понимает, почему я до сих пор молчал.
— Да они для меня ничего не значат!
— И де Канувиль?
Полина вспыхивает.
— Он ребенок. Невинное дитя. — Но говоря это, она хищно улыбается, представляя себе его лицо с юношескими ямочками и серьезный взгляд.
— А Наполеон?
На мгновение она перестает дышать.
— Я же сказала! Ты — тот мужчина, рядом с которым я хочу состариться. Но пока… — Она прижимает меня к себе и быстро целует в щеку. — Все. А сегодня давай развлекаться!
Она открывает дверцу экипажа, и ее тут же окликают человек десять.