— Ваше высочество! — кричат две молодые дамы.
Тут же ее замечает юный Канувиль и буквально кидается к ней навстречу.
— Полина! — кричит он, а когда она оборачивается, вспыхивает, как ребенок. — Ты сегодня затмила саму Венеру.
— А я-то думала, это случается каждую ночь, — поддразнивает она.
— Мы уж заждались, когда вы выйдете из экипажа. Все гадали, что там у вас происходит.
Он оглядывается на меня, ясно, что у него на уме.
— Ты что же, думал, я пропущу бал в собственном доме? Ты мне лучше скажи, — она понижает голос, — брат уже прибыл?
Как раз в этот момент по подъездной дорожке подкатывает королевский экипаж. Все замирают, и из кареты выходят Наполеон с императрицей Марией-Луизой. Полина мгновенно оказывается рядом с братом, и мы с Канувилем моментально забыты.
— Добро пожаловать во дворец Нейи! — восклицает она, и я замечаю, как впервые с момента приезда во Францию глаза у Марии-Луизы округляются. Откуда-то из глубины дворца доносятся звуки музыки — играют что-то австрийское, сквозь звон бокалов и тарелок до нас долетает женский смех.
— Как вы раздобыли эту музыку? — удивляется императрица. — Она очень старая… Чудесная мелодия!
Я пытаюсь вспомнить, сколько лет прошло с тех пор, как я слушал пение матери. Много лет.
Наполеон награждает Полину благодарной улыбкой.
— Если Полина что задумала, она способна воду обратить в вино. Пройдем внутрь? — предлагает Наполеон. — Во всей Франции нет дворца, равного этому. У моей сестры исключительный вкус!
Мы переступаем порог дворца, и я пытаюсь взглянуть на Нейи глазами иностранца. Здесь каждая поверхность либо из мрамора, либо резного красного дерева. На толстые ковры отбрасывают золотистый отблеск величественные хрустальные канделябры. Стены каждой комнаты — это стеллажи с книгами до самого потолка. Книг здесь многие тысячи.
— И вы их все прочли? — спрашивает она.
Полина усмехается.
— Почти.
— Но их здесь тысячи!
— Ее высочество много читает, — хвастливо объявляет де Канувиль, которого никто даже не подумал представить императрице.
Та вопросительно смотрит на нас в расчете на объяснение, и мне вдруг приходит в голову, что таких больших голубых глаз, как у нее, я еще ни у кого не видел. Так и не дождавшись представления молодого человека, она поворачивается ко мне.
— Месье Моро, а у вас есть любимый писатель?
— Гомер, — отвечаю я. — А у вашего величества?
Она мешкает.
— Жанли.
— Это который пишет любовные романы? — не верит своим ушам Полина.
Наполеон хмурится.
— Почему бы нет?
— Ты же сам говорил! — восклицает Полина. — Это…
— Очень увлекательное чтение, — заканчиваю я, не давая ей добавить что-нибудь обидное.