Не знаю, догадалась она уже или нет, что вазы, из которых гости берут закуски, вырезаны по форме хозяйского бюста. Пока что Мария-Луиза держится с большим достоинством, но я немало повидал королевских особ и могу себе представить, какие страсти порой бушуют за невозмутимой внешностью.
Когда гости расходятся по экипажам, я обнаруживаю, что императрица стоит в одиночестве.
— Вашему величеству понравился вечер?
Мария-Луиза озирается, находит глазами Наполеона — он на ступенях замка беседует с сестрой, — и выражение у нее становится настороженным.
— Моя золовка… полна энтузиазма, — аккуратно произносит она
— Да, — с не меньшей осторожностью отвечаю я. — Жажда жизни — фамильная черта Бонапартов.
— Жизни и праздников. Говорят, завтра будет еще один прием, его дает военный министр. А потом свой бал устраивает королевская гвардия.
Я оглядываюсь на Наполеона, который с таким нежным выражением лица смеется над чем-то вместе с Полиной, что незнающий человек вполне мог бы принять ее за невесту.
— Скажите мне, — спрашивает императрица вполголоса, — когда же он правит?
— Думаю, сейчас это простительное возбуждение, все-таки свадьба…
Я не могу оторвать взор от этой пары, от того, как он приглаживает Полине волосы, как трогает ее за локоть.
— Вы ее любите, правда?
Вопрос повергает меня в оторопь, я даже делаю шаг назад.
— Отец научил меня наблюдать за людьми. Он считает, это главное искусство для дипломата. А дипломатическое искусство — неотъемлемое качество любой королевы.
Самообладание возвращается ко мне не сразу.
— Мы познакомились на Гаити, — рассказываю я, сам не зная, зачем. — Тогда она была… совсем не такая.
Мария-Луиза кивает, словно все понимает.
— Вы образцовый царедворец. Никто этого не видит. Спасибо, что предупредили меня о Компьене.
Я внимательно смотрю на нашу рослую белокурую императрицу и думаю, поймет ли когда-нибудь император, какой незаурядный человек его молодая жена.
— Ваше величество пошли на большую жертву, оставив Австрию.
— Это правда, — тихо соглашается она. — Но мне кажется, вы как раз тот человек, кто способен это оценить.
За семь лет в Париже я ни от кого не слышал подобных слов, даже от Полины.
— Вас никогда не тянет вернуться домой? — спрашивает она.
Я на мгновение закрываю глаза.
— Дня не проходит, чтобы я об этом не думал.
— Но она держит вас здесь.
Это не вопрос, а утверждение, но я не спорю.