— Тебе хорошо здесь, в Фонтенбло?
Странный вопрос. Вчера, когда он приказал нагишом дожидаться его в постели, — да и сейчас — этот вопрос его явно не волновал. Но обижать его нельзя.
— Не так, как в Шенбрунне, — отвечаю я.
Он поднимает брови.
— В каком смысле?
Я в замешательстве.
— Что вы имеете в виду?
— Ты сказала: «Не так, как в Шенбрунне». Я хочу понять, в чем отличие.
Я поднимаю глаза к расписному потолку и судорожно соображаю.
— В Шенбрунне все расписано, как на корабле. Там не бывает никаких неожиданностей и уж тем более пышных церемоний. — Я здесь всего неделю, но празднества меня уже порядком утомили.
— Король тем и отличается от простолюдина, что носит корону и устраивает роскошные торжества, — возражает он. — Это открыл еще наш дорогой дядя Луи.
«Дядя Луи». Я не сразу понимаю, что речь идет о моем дядюшке, супруге Марии-Антуанетты.
— Я так не считаю. Быть монархом — значит служить своему королевству, — осторожно произношу я. — А не наоборот. Торжества стоят больших денег, а хороший правитель всегда заботится о казне.
— Это твой отец так говорит?
Я поворачиваюсь к нему.
— Это я так говорю. Мне было предначертано стать регентшей при Фердинанде, когда он займет престол. У Фердинанда серьезные проблемы со здоровьем, — добавляю я без утайки.
Наполеон каменеет. Он, конечно, слышал о Фердинанде. Вся Европа знает. Это никакая не тайна.
— И часто в вашем роду встречаются эти проблемы со здоровьем?
Я слышала мнение, что болезнь моего брата — следствие злоупотребления кровосмешением. И у моих родителей действительно все бабушки и дедушки были общие. Но Габсбурги всегда женились на сестрах, и до Фердинанда ничего подобного не случалось.
— Думаю, маме просто не повезло, — говорю я. — Двое больных детей. — Если тебя это так волнует, что же ты не подумал, прежде чем тащить меня во Францию? — Моя сестра Мария-Каролина глухонемая и страдает эпилепсией.
Наполеон с усилием садится. Он уже не молод, к тому же с солидным брюшком.
— Ну, я-то везучий, — заявляет он без тени иронии. — К ногам моего сына почтительно склонится весь мир. Он будет отпрыском величайшего военачальника со времен Александра Македонского. Ничто не встанет на его пути!
— А если родится девочка?
— Сделаем венецианской принцессой. Но у нас будут сыновья! — без тени сомнения произносит он. — Может, один из них уже там завелся…
Я сжимаю губы, подавляя усмешку.
— Стало быть, после смерти твоего отца регентом будет Меттерних?
Вопрос меня шокирует.
— Я… я не знаю. — Не могу себе представить, что отца когда-то не станет. Он еще так молод и крепок здоровьем! Но ведь и мама была молода… — Скорее всего. — Затем я задаю вопрос, который мучает меня с самого декабря: — Это ведь он устроил наш брак, да?