Размышления графа были прерваны приходом Жилловера, старого седого слуги, который, отворив настежь дверь, ввел какого-то незнакомца.
В комнате было так темно, что граф только по тону голоса и поклону мог узнать своего друга сенешаля Нормандии.
– Знаете ли вы, что делается в свете? – спросил приезжий, дружески поздоровавшись с хозяином дома.
– Ничего не знаю, вот уже полгода, – ответил граф. – В последние три месяца меня мучит тоска без всякой определенной причины; все время я просидел в этой комнате и не видел никого из наших дворян, которые могли бы сообщить мне о том, что творится на свете. К тому же всякие вести поздно доходят до нашей уединенной Бретони. Расскажите мне, если у вас есть какие-нибудь утешительные новости, а дурное скройте от меня; я теперь сделался таким же чувствительным, как женщина, и не переношу неприятных впечатлений.
– Что могу я рассказать вам утешительного, мой товарищ по несчастью!
– Товарищ по несчастью! Что это значит? Разве Диана де Брезе…
– Ну, об этом мы поговорим в другое время.
– Что ваш тесть, выпущен на свободу или умер?
– Ни то, ни другое!.. Сообщу вам прежде более крупные новости. Счастье положительно изменило Франции. Впрочем, я могу порадовать вас известием, что вся вина нового поражения французских войск падает на нашего общего приятеля Бонниве; он загладил ошибку Лотрека еще большим промахом. Король – да просветит его Господь относительно выбора любимцев! – этой же весной назначил Бонниве главнокомандующим вновь организованной итальянской армии, и наш приятель потерял это войско как школьник. Он погубил цвет французского рыцарства близ Сезии не в открытой битве, а в позорных отступлениях.
– Неужели Баярд?
– Баярд, рыцарь без страха и упрека, умер. Удерживая некоторое время врага, стремительно бросившегося через реку, и защищаясь как лев, он упал, пораженный каменной пулей. «Кончено, я умираю!» – воскликнул он и, поцеловав крест на своей шпаге, велел посадить себя под дерево лицом к неприятелю, чтобы тот не мог видеть его спины даже у мертвого. В это время коннетабль Бурбон, преследуя Бонниве в надежде захватить его в плен, приблизился к дереву. «Как мне жаль, господин Баярд, – сказал он, – что я вижу вас в таком положении! Вы служили образцом для нашего рыцарства!» – «Меня жалеть нечего! – возразил Баярд. – Я умираю с честью; вы скорее можете возбудить к себе сожаление, потому что изменили данной присяге и сражаетесь против вашего короля и отечества». Так умер Баярд, оплакиваемый врагами Франции, которые не менее нас любили и уважали его за безупречную добродетель.