Вид Химены, которая неотлучно оставалась при ней, видимо раздражал ее. Не явилось ли у нее подозрение, что эта молчаливая девушка выдала старой графине Фуа тайну ее бегства и привела последнюю из замка? На это сама Франциска вряд ли могла дать определенный ответ, так как никто не в состоянии проследить тот процесс мысли, который совершается в человеке во время сна или продолжительной опасной болезни, когда, по-видимому, прекращается всякая духовная деятельность. Хотя у Франциски воспоминание прошлого возвращалось крайне медленно и урывками, но события последних дней перед ее болезнью возбудили в ней неожиданные симпатии и антипатии. Так, в ее душе не осталось следа прежнего отвращения к Флорентину и она выказывала самое нежное расположение к этому загадочному человеку. К матери Франциска относилась совершенно равнодушно, ни разу не спросила о ней, и когда говорили о графине Фуа в ее присутствии, то слушала так безучастно, как будто дело шло о совершенно посторонней особе. Что же касается короля, то она спросила без всякого стеснения, не приезжал ли он в аббатство во время ее болезни и чем выразил свое участие к ней?
Флорентин был в полном восхищении. Он ожидал, что ему придется потратить все свое красноречие, чтобы возбудить в графине Шатобриан ее прежнюю склонность к королю, особенно ввиду того, что чувственность, которая играет такую важную роль во всякой привязанности, должна была замолкнуть после такой долгой и продолжительной болезни. Но он с удивлением заметил во время их первых прогулок по лугу, освещенному солнцем в теплые мартовские дни, что страстное томление уже начинает овладевать прекрасным, хотя все еще слабым телом молодой женщины. Она производила на него впечатление невесты, которая, предвкушая радости любви, не считает нужным скрывать своих ощущений. Ему стоило большого труда справиться с собой. Хотя она ласково улыбалась, встречая его взгляд, он не мог приписать своему присутствию яркий румянец, вспыхивающий на ее щеках, блеск темных, большей частью опущенных глаз, полураскрытые губы, возраставшую полноту плеч и рук. Все это, как и прежде, не принадлежало ему; она расцветала на его глазах под влиянием склонности к другому человеку, наполнявшей безмятежной радостью ее наболевшее сердце.
Ввиду этого Флорентин держал себя крайне осторожно со своей молочной сестрой, так как опыт показал ему, что, дав волю своим чувствам, он может испортить все дело. Между тем Франциска становилась все решительнее, и ему скоро пришлось убеждать ее не торопиться и быть осмотрительнее в своих действиях. Она с пренебрежением отвечала на робкие замечания Химены, когда молодая девушка высказывала свое мнение относительно трудных обязанностей, связанных с высоким положением в свете. Для Франциски не существовало теперь никаких практических соображений и в своих планах она заходила гораздо дальше, нежели того хотел Флорентин. Благодаря этому, чем беззаботнее относилась она к своей будущности, тем осторожнее выражался священник в своих письмах в Париж. Он настоятельно требовал, чтобы ему объявили в точности, какого рода обязательство берет на себя король в том случае, если его предполагаемый брак с графиней Шатобриан встретит непреодолимые препятствия, и хотел, чтобы относительно этого была составлена формальная бумага за подписью короля и вручена ему для хранения в архиве аббатства Святой Женевьевы.