Чуть погодя старик горько добавил:
— Беда, разбрелись наши люди кто куда, да всюду им одинаково плохо…
— Но ведь так только раньше было.
— Верно, раньше. Деревня Татяй, где живет наш волостной председатель, в прежние времена всякие поделки из тростника для тхоти[28] Воонг А Шионга плела. Наши в Тунгшенгшуй тоже на него спину гнули, мы ему делали сундуки да и прочие предметы из дерева. Даже в песне старой поется:
Тхоти едет впереди на коне,
Следом фула толпой бегут,
На плечах богатство его несут…
Нонг вскинул голову, попросил с жаром:
— Повторите, пожалуйста, еще раз!
Старик отмахнулся, покачал головой:
— Зачем тебе это? Если хочешь, есть другие песни, получше. Но я уже «гипа». — Старик, смеясь, показал выщербленные зубы. — Без зубов петь нельзя. Вот если б Тян Хо дома был…
— Какой Тян Хо? — удивился Нонг.
— Тян Хо, мой сын, а она его жена. — Старик показал на Тин. — Он в армию ушел. Из всей нашей молодежи только он да волостной председатель язык и песни фула знают. Вот портрет его, моего Тян Хо.
Нонг обернулся и увидел застекленную рамку — удлиненное лицо, напряженная улыбка и глубокий, сосредоточенный взгляд.
У входа послышались тяжелые шаги. Дверь со скрипом отворилась, и вошел высокий мужчина в блестящих резиновых сапогах.
— Председатель Ши, — раздались обрадованные голоса.
Председатель, с красным, точно опаленным лицом, приветливо поздоровался со всеми и устроился у очага, растирая крупные, тяжелые кисти рук.
— Вот чудеса, стоило о тебе только вспомнить, как ты тут как тут. — Старый Тян Кху уже наливал ему пиалу. — Почему так долго у нас не показывался? Даже на Атхатинд не пришел!
— Дел много. Целых семь дней на совещании был, да еще потом у себя дела обсуждали.
— Много дел, говоришь? — переспросил старик.
— Очень много… Стыдно мне на совещании стало, так стыдно!
Ши сокрушенно покачал опущенной головой и сказал в сердцах:
— Солнце всем одинаково светит, и дождь на всех поровну льет. Партия заботится о фула, как и о других наших братьях. Да только мы работаем совсем не так, как они. Весной оставили свои поля отдыхать, а другие вон пшеницу сумели посадить да сою. В армию один только Тян Хо от нас и пошел. Далеко нам до других братьев наших — киней, мео. Просто позор!
Нонг закрыл записную книжку.
Старый Тян Кху молчал. Потом тяжело вздохнул и неожиданно задал вопрос:
— В уезде был, что-нибудь о моем Тян Хо слышал?
Председатель отвернулся, но Тин успела заметить, что губы его чуть дрогнули.
— Слышал. Ведь уже больше двух лет, как Тян Хо ушел?
Уже больше двух лет, как Тян Хо ушел. А Тин все время вспоминает о нем… В тот год на праздник Атхатинд Тян Хо сбрасывал в ручей «бамбук болезней и бед». А после праздника, в марте, когда застрекотали цикады, он ушел.