— Сиях уехала… В Палембанг[35].
— А это далеко?
— Далеко. За морем.
— Зачем она туда поехала, бабушка?
— За деньгами. Вернется с золотом… — И лицо бабушки исказилось в горькой усмешке.
— Теперь тяжелые времена, — ни к кому не обращаясь, сказал старый Леман. — Даже прияи[36] приходится туго!.. Сколько их теряет свои места!..
Я постарался запомнить эти слова, чтобы потом узнать, что они означают. Вечером, когда отец, как обычно, вышел посидеть возле дома на скамейке, я подбежал к нему со своим вопросом, но он опередил меня:
— Ты все расспрашивал меня о школе. Так вот, пора и тебе учиться.
Это была приятная новость; я даже подпрыгнул от радости.
— Я пойду в школу? Когда, папа?
— Завтра!
И я сразу забыл все, о чем говорил дедушка Леман. Завтра в школу! Я был счастлив, хотя в глубине души и сожалел о том, что уже не придется по утрам пить кофе у Леманов. Так оно и получилось: с тех пор я стал приходить к ним только во время каникул или по воскресеньям.
Как-то, возвращаясь из школы, я встретил возле нашего дома дедушку Лемана. Он протянул мне нового бумажного змея. Помню, я никак не мог запустить его и с завистью смотрел, как ловко это делают другие мальчики. Змей стал жертвой моего отчаяния — я разорвал его на мелкие клочки.
Однажды — тогда у меня были каникулы — я играл с товарищами на улице. Неожиданно против дома Леманов остановился докар[37]. Как по команде, все мы бросили игру и побежали к Леманам, во-первых, из любопытства, а во-вторых — и это главное — рассчитывая на угощенье.
И я увидел… Сиях. Она сидела на топчане рядом с каким-то немолодым мужчиной в черной баджу[38]. Сиях улыбнулась, поднялась и подошла ко мне.
— А, вот и ты!.. Давно, давно не виделись… — И она засмеялась, обнажив два золотых зуба[39].
На шее Сиях поблескивало золотое ожерелье из семи монет, соединенных цепочкой.
— Ты теперь богатая? — спросил я.
Вместо ответа она поцеловала меня.
— Дай мне золотую монетку, — попросил я.
Она покачала головой и, сунув мне в руку какие-то сладости, сказала: «Вырастешь — сам богатым будешь». Тем временем дедушка Леман, почтительно склонившись, беседовал с незнакомцем, у которого, как и у Сиях, поблескивали во рту золотые зубы. Бабушка хлопотала у печки, грея воду.
После возвращения Сиях я снова стал часто забегать к Леманам. Ее рассказы о слонах и тиграх, о сокровищах пленяли мое детское воображение. Помню, я пересказывал все слышанное домашним или товарищам и, только выговорившись, чувствовал облегчение.
Как-то раз, придя к Леманам, я вспомнил, что уже давно не встречал в их доме человека с золотыми зубами.