– Что за бред? Оно или происходит, или не происходит, – в голосе императрицы явственно прозвучало недовольство. Или непонимание? Впрочем, одно другого стоило. – Иных вариантов не бывает.
– Но так есть, великодушная мониа.
– Поясните свои слова, эрл.
Лорд-протектор бросил взгляд на придворных и вопросительно поднял бровь:
– Они…
– Не беспокойтесь, – довольная усмешка растянула тонкие губы императрицы.
Ага, всё-таки «занавес тишины». Тишины звенящей и опасной, отвечающей ударом чудовищной силы на любую попытку пробраться сквозь неё. Правда, таких попыток не случалось давным-давно.
– Омоложение Тёмного Властелина не началось. Но чьё тогда? И омоложение ли?
– Вот как?
Морщинка раздумья появилась на чистом и холодном лбу владычицы пиктийской Империи. Не рановато ли для восьмидесяти шести лет? Пусть… повелительница двенадцати морей и двух океанов может позволить себе слегка небрежный вид – в первую очередь в мире ценят силу, а не красоту с молодостью. Хотя вряд ли кто откажется от них.
Молодость… молодость невозможно сделать вечной, но один человек умеет возвращать её. Тот, чьё имя запретно в большей части населённого мира, тот, кого называют Владыкой или Тёмным Властелином. Проклятый колдун, продавший душу Эрлиху Белоглазому (да покарает их обоих Благой Вестник) за способность раз в девяносто лет обновлять тело, призывая из абсолютного ничто душу умирающего героя.
Оно так – смерть великих сама по себе является мощной энергией, а соединённая с железной волей уходящего Владыки… Девять дней – ровно девять дней. Неизвестно, кто отмерил такой срок, но его хватает… Да будут они прокляты! За время Великого Замещения тело Темного Властелина стремительно молодеет, набирается сил для новой жизни, а потом призванная душа возвращается в своё ничто, уступая место обновлённому прежнему владельцу. Странно, но с каждым разом он становится всё злее, коварнее и сильнее.
И на эти же девять дней заключается перемирие. Нарушителей нет. Почему? Древние летописи дают ответ, слишком страшный, чтобы подумать о нарушении.
– Вы уверены, эрл? – всё-таки непонимание… недовольные женщины говорят иначе.
– Да, великодушная мониа. У меня нет оснований не доверять своим людям, – «но и гордиться ими – оснований тоже нет. Предатели мерзки вне зависимости от того, на чью мельницу они дуют».
– Своим? – вставшие домиком брови на высоком лбу владычицы выразили крайнюю степень иронии, возможную в полуофициальной беседе.
– Вы правы, мониа, роденийцы не могут быть чьими-то, – ответное смирение – лучшая реакция.
– Но вы им верите? – брови вновь взлетели…