– Вперёд!
– Там же эта!
– Иллюзия, мать твою! – проорал бывший преподаватель словесности, подныривая под удар использованного как дубина самострела. Ответил противнику сильным тычком в кадык и пояснил: – Она безопасная.
– Иллюзия? – удивился Матвей, с опаской оглядывая шипящую удавку, обвившуюся вокруг шеи второго стража. – И не боишься колдовать? Сейчас как бабахнет, и…
– Это не колдовство, – Баргузин добавил упавшему человеку ногой в висок и поморщился от неприятного хруста. – Того сам допросишь или мне заняться?
Пленник, оказавшийся обыкновенным глорхийцем, заговорил почти сразу, надеясь на милость со стороны победителя в виде лёгкой смерти, но не знал почти ничего. Их привели сюда месяц назад, как приводили многих до этого, и без объяснений поставили сторожить дверь. Место считалось спокойным, нести службу легко и безопасно, и единственное, что угнетало детей степи, – мерзкий и зловредный человечишка за следующей дверью. Именно он не давал покоя, требуя не спать на посту, не пить бузу перед заступлением, запрещая приводить гулящих девок из города. И ещё само подземелье, отнимающее силы глорхов. Два месяца, больше мало кто выдерживал – иные сходили с ума, кто-то просто отправлялся прямиком на заоблачные пастбища Небесной Кобылицы, да будет трава её сочной и мягкой. И лишь самые стойкие и доблестные отправлялись домой с богатыми подарками и великолепным оружием, подогревая желание настоящих воинов испытать судьбу.
– Врёт, – шепнул профессор. – Он прекрасно знает, что выживших убивают для сохранения тайны. Знает и боится.
– А нас?
– Нас-то за что?
– За любопытство. Или откажешься заглянуть?
– Откажусь.
– И мы свалим отсюда, так и не выяснив, что находится за этой дверью?
– Там караулка с двумя десятками глорхов.
– Всего?
– Мало?
– Вот если бы колдуны…
– Их точно нет. Колдовать здесь несколько… э-э-э… чревато.
– Бабахнет?
– Ещё как. Мало, во всяком случае, не покажется.
– Плохо.
– Ну не скажи, – профессор о чём-то спросил степняка на их лающем наречии, кивнул и быстрым движением перерезал тому глотку. – Скоро смена караула.
– Когда?
– Прямо сейчас, – Баргузин указал на дрогнувшую дверь. – Приготовься!
– Всегда готов! – ответил Матвей и влепил болт из трофейного самострела в высунувшуюся морду. – Идём внутрь?
– А надо?
– Обязательно.
Матвей Барабаш, с головы до ног перепачканный чужой кровью, пребывал в крайнем раздражении и не нашёл ничего лучшего, чем высказать претензии профессору:
– Да они же почти не сопротивлялись, Ерёма! Как сонные мухи! Не знаю, как ты, но я никогда не хотел стать мясником.