– Вот же сука! – Матвей подхватил потерявшего сознание профессора и оттащил в сторону. – Ерёма, ты чего?
Не получив ответа, разозлился и швырнул в шевелящийся студень обломком меча. Без всякого успеха – тот не долетел совсем чуть-чуть, завис в воздухе, а спустя пару мгновений опустился в переплетение щупалец, где и исчез, сопровождаемый сытой отрыжкой.
– Ах ты так?
Щёлкнул самострел. Увы, результат получился тот же самый – неведомая тварь оказалась неуязвимой, и все попытки причинить ей ущерб заканчивались одинаково. Два ножа, восемь болтов, три глорхийских меча… всё сожрала ублюдочная живая сопля.
– Да что же с тобой делать-то? – Барабаш плюнул на пол и с удивлением заметил, как дрогнули, словно в испуге, тонкие щупальца. – Вот как?
Следующий плевок был прицельным, и оттуда, куда он попал, послышалось шипение, а белый дымок сообщил о правильности выбранного оружия. Плохо только, что во рту пересохло – в скитании по подземельям вода во флягах давно закончилась, а пить из местных луж брезговали даже шестиногие слизни.
Матвей в задумчивости почесал затылок, скривился от отвращения, но тяжело вздохнул и вышел в караулку. Да, придётся пить её… Человек, прослуживший в армии хоть один год, навсегда отучается от брезгливости, но, чтобы употреблять глорхийскую чёрную бузу, нужно сделать над собой немалое усилие. Виноград и алые сливы в степях не растут, потому делается этот напиток из перебродившего кобыльего молока и настаивается на всякой дряни, начиная с бараньих катышков и заканчивая скорпионьими хвостами. То ещё зелье! Но не помирать же теперь от жажды? Да и для пополнения боеприпаса…
Кожаный бурдюк с бузой отыскался по запаху, и ещё неизвестно, что гадостнее воняло – тара или её содержимое. Теперь нужно вытащить затычку из костяного горлышка, зажмуриться и сделать первый глоток.
Барабаш с трудом сдержал тошноту. Организм отчаянно сопротивлялся.
– Терпи, Матвей…
Самовнушение мало помогло. К этому пойлу невозможно привыкнуть в зрелом возрасте, его надо пить с детства, а ещё лучше – впитывать с материнским молоком.
– Пьянствуем втихаря?
Младший сотник поперхнулся от неожиданности и оглянулся.
– Живой?
Профессор стоял в дверном проёме. На четвереньках. И бледностью лица мог поспорить с заснеженными вершинами Калейского хребта.
– Дай попить.
– Это глорхийская чёрная буза.
– Наплевать.
– Вот и я о том же! – оживился Матвей.
Но на сообщение о найденном оружии против шевелящейся слизи Баргузин отреагировал вяло:
– Заплюёшь до смерти эту, останутся сотни других.
– Поясни.
Еремей сел на пол, прислонившись к косяку.