Сверху вниз посмотрев на присмиревшего мужа, Стэфани все же придерживалась оппозиционных намерений, хотя в голосе ее промелькнула почти ласка:
— Почему не поверят?
— Ты себя не видишь сейчас.
— Что ты имеешь в виду?
— Он знает, что я имею в виду.
Стэфани вопросительно посмотрела на адвоката.
— Наверное, опять какая-нибудь глупая шутка, что вы называете юмором?
Вальяжный, с вернувшимся к нему апломбом Эндрюс Блэкфорд, решил все же напомнить о себе:
— Вы несете чушь, Фархшем.
— Чушь?!
— Да, да. Ваша жена — самая очаровательная женщина на свете.
Окончательно успокоившись, Стэфани уже стояла за спиной у Эндрюса Блэкфорда, но волосы ему не ворошила, там была такая идеальная прическа, что разрушить ее было бы кощунством, и даже Стэфани, видимо, не решалась на это.
— Не говорите так при них, Эндрюс.
— Я скажу это всему свету, уважаемая Стэфани.
— Не надо, не надо. Лучше увезите меня в такое место, где мы будем одни и повторите все в том же духе. Если хотите сказать всему свету, то лучше мне одной, наедине.
Улыбка, засиявшая на лице Джона Фархшема, сделала его лицо значимым и привлекательным. Он наклонился над столом и обратился к Эндрюсу Блэкфорду с надеждой:
— Уважаемый мистер Блэкфорд, ради всего святого, увезите ее, увезите подальше и в хорошее место.
— Ты этого хочешь, Джон? — как бы между прочим спросила Стэфани, но не придавая этому вопросу уже никакого значения и внимания.
— Увезите, увезите, пока она не свела всех нас с ума. Я прошу вас.
Адвокат заволновался — вся работа ускользала от него, все в этом кабинете, похоже, решили свои проблемы без него и собирались покинуть этот кабинет без его помощи и совета.
— Спокойствие, спокойствие, — поспешно сказал он.
Все с удивлением повернули к нему головы и за всех ответила Патриция:
— А мы все спокойны.
— Я уже сам не понимаю, где я, — признался адвокат и посмотрел на всех по очереди. — Вы все пришли ко мне за советом, но не говорите, что же вы хотите.
— Но я рассказала вам почти все, — с удивлением и некоторым возмущением прозвучал голос Стэфани.
— Вот я и считаю, уважаемая мисс Фархшем, — строго сказал адвокат. — Не лучше ли вам развестись?
— Что?!
— Как?!
— Зачем?!
Три вопроса обрушились на адвоката, и он не мог сразу сообразить, кто что сказал.
После того, как все опять смолкли, голос Стэфани зазвучал, подавляя попытки всех остальных вставить хотя бы слово:
— А на что будет жить этот несчастный? — она кивнула в сторону Фархшема — и стала с расстановкой объяснять адвокату: — У него за душой ни цента. Ведь если бы дядя не пристроил его в страховую контору, он стал бы боксером и теннисистом-профессионалом. Впрочем в конторе от него все равно никакого толку. — Она махнула рукой и опять спокойно присела, с подозрением прислушавшись, как тихо крякнул хорошо подделанный Чипендейл.