— Все это очень просто.
— Не думаю.
— Попробуйте.
— Как это.
— Вы расплачиваетесь за что-нибудь чеком, после того, как банк уже закрылся, а еще лучше — в субботу или в канун праздника. Предположим, чек вами выписан на сотню, а в банке у вас ни гроша. Тогда вам приходится упросить кого-то из приятелей или управляющего отелем, разменять вам новый чек на сто марок. Этого достаточно для уплаты по первому чеку, но это же обязывает вас, если вам не подходит полтора года каторги, упросить еще одного приятеля разменять вам следующий чек уже на двести марок. И так, оперируя этими чеками, вы рискуете получить уже не полтора года каторги, а пять, десять, пятнадцать, в зависимости от суммы чека.
Джон Фархшем вздохнул, как будто сбросил с плеч пережитое, но продолжал рассказ:
— Если вы воображаете, что это легко, то можете попробовать, я передам опыт.
— Не надо так шутить, сказал адвокат и посмотрел на всех присутствующих. Все, кроме Стэфани, слушали заинтересованно. Патриция с нескрываемым обожанием, а Эндрюс Блэкфорд с большой заинтригованностью.
— Мне часто снятся те дни — и это мои самые тяжкие кошмары. Господи! Прости мою душу грешную! Ведь ни я, ни мой компаньон до самой премьеры ни разу не были ни в театре, ни на репетициях: платили мы исправно, а значит занимались только тем, что разменивали чеки. Но так как все знали о наших выплатах, то со временем и кредиторов нам находить стало проще. Но самые большие расходы пошли тогда, когда состоялась премьера, и в кассу потекли деньги. Я бы уложился в полцены, но американец считал своим долгом платить за все вдвое и раздавать людям паи за одну лишь болтовню — он уверял, что без этого он охладеет к делу.
— Как это?
— Он любил риск.
— Бедный Джонни.
— Продолжайте, прошу вас.
— Впрочем все это потеряло всякое значение, как только стали поступать деньги. Боже, как они на нас сыпались! Героиня со злыми глазами свела весь город с ума. Мы гребли деньги мешками. Они, как вино, ударили нам в голову. Они ударили в голову и американским друзьям американца. Они купили у нас все права — на экранизацию, на гастроли, на перевод и еще на многое другое, о существовании чего я даже не подозревал. А потом они принялись перепродавать их друг другу, покуда каждый толстосум в Лондоне, Нью-Йорке, Голливуде не приобрел в них долю. В конце концов мой американец выкупил все эти права обратно за полмиллиона долларов и продал их какому-то американскому синдикату за миллион.
— Минуточку, минуточку, милейший Фархшем, — остановил его Блэкфорд. — Кто занимался всей этой куплей, продажей, перепродажей?