Когда я мог, как верных псов, с тобой Зэлмэ, Зэв и Субэгэ-дэя туда отправить, где были вы всего нужнее; когда богатырей бесстрашных Боорчу, Чулуна, Мухали и Борохула мог при себе держать я днем и ночью; когда уругудов и мангудов храбрых, ведомых Журчудэем и Хуилдаром, мог выставить передовым отрядом, — тогда лишь я душою был покоен" [14, с. 175].
Далее "Сокровенное сказание" устами Чингисхана вещает о еще нескольких преданнейших слугах и также сообщает об их неоспоримых заслугах. Но факт остается фактом. Субэдэй назван в числе десяти самых надежных и верных вершителей воли Чингисхана, что лишний раз подтверждает его высокое положение в 1206 году на Великом Курултае. Ведать же всеми военными делами Чингисхан поручил Хубилаю, выходцу из племени бурлас[18]. Хубилай, подобно Боорчу и Джэлмэ, был одним из первых нукеров Тэмуджина, к которому примкнул в 1181 году. С некоторыми из перечисленных выше военачальников Субэдэй проведет долгие годы совместной службы. С Джэбэ-нойоном они совершили удивительный поход на Запад, а Мухали, не успевший сокрушить империю Цзинь, передаст эстафету Субэдэю, который взятием Кайфэна в 1233 году поставит точку в покорении Северного Китая. А вот Борохул погибнет всего через год или два во время похода на хори-туматов.
Но величие Курултая 1206 года не в количестве выпитого и съеденного, не в количестве похвальных речей и наград сподвижников и даже не в очередном провозглашении Тэмуджина Чингисханом. На Курултае была принята Яса — кодекс законов, по которым отныне была обязана жить вся Монгольская империя, все, что прописано в Ясе, должно беспрекословно выполняться. Основное наказание за нарушение закона — смерть. Яса сыграла огромную роль в жизни Субэдэя. Он, выходец из диких лесостепных урочищ, который прекрасно понимал, что не случись ему стать соратником Чингиса, то вряд ли он смог реализоваться в том мире, мире, где лишний день существования уже само по себе достижение, успех. Естественно, в своем роду Субэдэй был бы далеко не последним представителем. Но охота, грабеж проезжих да неумеренное распитие молочной водки на родовых застольях — вот жизненный предел урянхая. Можно было пойти и в наемники, но сколько сражений выдержит наймит, которого всегда норовят поставить в первый ряд?
Вернемся к Ясе. Субэдэй увидел в ней стержень, увидел главное, что объединяет людей и защищает их от хаоса и беспредела. Безусловно, Яса — очень жесткий документ, но благодаря этому кодексу Субэдэй понял, что отныне появилась возможность достичь легендарной мечты любого завоевателя — «последнего моря…» Безусловно, Субэдэй был шаманистом, и где-то там, в его подсумках или походных торбах (а может, в карманах широченного дэла), хранились родовые онгоны с клыкастыми пастями, намазанными кровью. И естественно, багатур был неграмотным, но Ясу он знал наизусть. Ее знали наизусть все монголы и те, кто к ним пристал. 99,9 % неграмотные, но знали. Все очень просто, в монгольском войске и народе законы, приказы, депеши просто учили наизусть и чаще всего в песенной форме, хором, посотенно. Сколько, интересно, голов слетело за неправильную трактовку Великого закона или неправильно выраженное донесение? Именно четкое выполнение распоряжений Чингисхана и беспрекословное подчинение Ясе позволили Субэдэю по месту своего рождения, прямо скажем, «лесному дикарю», который, не сведи его судьба с Тэмуджином, мог, может быть, пару раз в жизни увидеть захудалого китайского чиновника или мусульманского купца, стать тем, кем он в конце концов стал. Полководцем, по сравнению с которым Александр Македонский, прозванный Великим, — лилипут!