У одной из стен пристроился маленький радиоприемник, из которого в прямом эфире гремело религиозное шоу, — проповедник кричал что-то о Боге, излечивающем от гепатита того, кто позвонит в студию.
Кути поставил для меня складной стул и ушел в спальню. Подняв одной рукой матрас, он придавил его головой и принялся что-то тщательно искать среди груды наваленных под ним бумаг.
«Я знаю, что где-то здесь у меня есть кое-какая информация о Генриетте, — бормотал он из-под матраса. — Куда, черт побери, я это сунул… Вы в курсе, что другие страны покупают ее клетки по двадцать пять, а иногда и по пятьдесят долларов? Семья Генриетты не получает с этого ни гроша».
Закончив раскопки чего-то, внешне напоминавшего пачки газет, Кути вернулся в комнату.
— Вот тут единственная ее фотография, которая у меня есть, — сказал он, тыкая пальцем в копию статьи в Rolling Stone с изображением вездесущей фотографии Генриетты с руками на талии. — Не знаю, что тут написано. Всему, что знаю, я научился сам. Но никогда не умел считать, почти не могу читать и даже написать свое имя, потому что руки у меня дрожат.
Он спросил, написано ли в статье что-нибудь о детстве Генриетты в Кловере. Я отрицательно покачала головой.
— Генриетту все любили, потому что она была очень хорошим человеком, — произнес Кути. — Такая душка была, всегда улыбалась и заботилась о нас, когда мы домой приходили. Даже когда заболела, никогда не говорила: «Мне плохо, и я буду на вас отыгрываться». Не такая она была, даже когда ей было больно. Но, видимо, не понимала, что происходит. Не хотела думать, что скоро умрет.
Он покачал головой. «Знаете, если б можно было собрать воедино все ее клетки, она весила бы больше восьмисот фунтов, — сообщил он. — А Генриетта никогда не была крупной. Просто она по-прежнему растет».
На заднем плане священник по радио прокричал многократное «Аллилуйя!», в то время как Кути продолжал говорить.
— Она, бывало, заботилась обо мне, когда полиомиелит совсем меня замучил. Она всегда говорила, что хочет победить его. Она не могла мне помочь, потому что я заболел раньше ее, но она видела, как мне плохо. Думаю, поэтому она отдала свои клетки — чтобы помочь другим людям избавиться от полиомиелита, — Кути помолчал, потом продолжил: — Никто тут в округе никогда не понимал, как это так — она умерла, а те штуки все еще живы. Вот где загадка-то.
Он оглядел комнату и кивнул в сторону щелей между стеной и потолком, в которые он засунул сухой лук и чеснок.
— Знаете, многие вещи, их создал человек, — произнес Кути почти шепотом. — Понимаете, что я хочу сказать? Созданы человеком.