Не говоря громких слов, молча подхожу к бугаю и делаю мощный правый боковой в челюсть, да так, что того уносит на метра два назад. Ватага, человек пятнадцать, замолкает.
— Вы что, твари, вообще поофигивали, — говорю я на русском, родная речь заставляет быть уверенным в своих силах. — Вам делать нечего? Решили над пацаном поиздеваться? Может кто‑то надо мной поиздеваться хочет? Выходи по одному.
Заговорил первым тот, что сидел посередине, видно главарь. Не здоровый, можно сказать худой, но жилистый.
— Да ты сам, парень, молод еще, чтоб такие дела без взрослых решать, ты думаешь, что накричал на обозника, да с тобой сержант лично перетер, дак ты тут порядки свои наводить будешь, — медленно вставая, начал он. — То, что ты Жмыха вырубил — это молодец, силен, но что ты один против семнадцати сделаешь. К тому же Жмых — мой человек и тебе придется ответить.
Я уже начал прикидывать, кому куда вдарю, и даже пожалел немного о своей браваде, когда справа от той подготовленной четверки послышался голос:
— А с чего ты взял, Хорек, что один против семнадцати, а не шесть против тринадцати? С таким счетом тут еще вопрос — кто с кем, что делать будет, — уверенным голосом сказал главный из четверки.
— Да ты че, Браун? Мы же договаривались. Ты че, забыл? — это удивленно спросил Хорек. «Да уж, ему идет, чистый хорек».
— Мы договаривались, что за паек вас обучим чему‑нибудь путному.
— Браун, ну решили ребята немного развлечься, — уже спокойнее продолжил тот. — Уже и это нельзя? Немного повеселиться и расслабиться.
— Нет, Хорек, я совершил ошибку, надо было сразу твоим руки переломать, когда вы на нас наехали. Но теперь‑то я ошибок не совершу, просто сдам тебя сержанту и все, и повесят тебя. Поэтому обойдемся без лишних обид, — и, махнув мне головой в сторону моих вещей сказал: — Свободны.
Я посмотрел на пацана, тот, посмотрев на мой точно такой же кивок, как и у Брауна, согласно кивнул, бросился к своим вещам и, быстро собравшись, вместе со мной пошел к моим.
— Ну что ж, давай знакомиться, Влад, прозвище Чудной.
Я решил, что раз уж дали, то пусть будет, я знаю себя, я не диверсант, не разведчик, я проколюсь буквально на мелочах. А вот прозвище Чудной сделает мне небольшой ореол защиты, будто так и нужно.
— Я — Лекс Оксли, — представился паренек. Голос его был тих. — Спасибо, еще чуть–чуть и все, меня бы сломали. Я в камере с ними сидел — они разбойники бывшие, они убьют нас. Зря ты меня спас, но все равно спасибо.
— Эй, Лекс, да какие они разбойники, так, мелочь пузатая, а строят из себя непонятно кого. Ты не парься. Если вдвоём будем, нам никто не страшен. Идет? — протягивая руку, спросил я.