Толпа внизу ярилась, глотки хрипли от постоянного крика.
Дева не обращала внимания на крики толпы. Она приметила среди слушателей фигурку, поразительно напоминающую очертаниями Официанта. Но, несмотря на свой нынешний гигантский рост, Жанна вряд ли смогла бы как следует рассмотреть и узнать его на таком расстоянии. Однако Жанне показалось, что маленький механический слуга смотрит на нее с таким выражением, как она сама смотрела на епископа Кошона, самого жестокого и неумолимого из обвинителей-инквизиторов. В голове у Жанны промелькнула мысль, холодная и равнодушная: добрый епископ, верно, был осчастливлен божественным благословением и христианским милосердным состраданием — потому что Жанна не могла припомнить никакого зла, постигшего ее из-за того суда…
Она снова стала всматриваться в бушующее море лиц, взгляд ее наткнулся на стоявшего в отдалении… человека. Однако Жанна сразу почувствовала, что на самом деле это — не вполне человек. Он выглядел, как человек, но чувствительные программы Жанны отмечали различия.
Но тогда — кто же он такой? Или — что оно такое?
И внезапно ослепительно-яркий свет ударил ей в глаза. Все три ее голоса заговорили разом, громко и отчетливо, так что даже шум толпы не мешал их слышать. И Жанна внимательно слушала, кивая головой.
— Истина такова, что лишь Единому Творцу дано создавать живые души! — Жанна обращалась к толпе, но знала, что это говорит не она сама — ее устами говорили святые голоса. — Но так же истинно, что Христос, в своем безграничном милосердии и сострадании, не мог бы отказать в душе искусственным созданиям. Он не отказал бы никому! — Последние слова ей пришлось выкрикивать, чтобы ее услышали в том шуме, который поднялся в зале. — Он не отказал бы даже парикмахерам!
— Еретичка! — раздался чей-то пронзительный визг.
— Ты только запутала вопрос!
— Изменница! Кто-то выкрикнул:
— Совершенно правильно ее осудили! Она заслуживает того, чтобы ее снова приговорили к сожжению на костре!
— Снова?.. — Жанна повернулась к Вольтеру. — Что они имеют в виду под этим «снова»?
Вольтер аккуратно стряхнул невидимую ворсинку со своего вышитого шелкового жилета.
— Не имею ни малейшего понятия. Ты ведь знаешь, какими странными и непредсказуемыми бывают иногда люди. — Он чуть склонил голову и добавил:
— А о том, что они бывают безрассудными и неразумными, и говорить не стоит.
Слова Вольтера успокоили Жанну, но, пока они разговаривали, странный не-совсем-человек затерялся в толпе.