— Я, Шарлотт, тоже так думаю.
Шарлотт расправила юбку и сложила руки на коленях.
— Что же нам делать с Бланш Монтгомери?
— Я не знаю. Вы что-нибудь придумали?
— Как она посмела оскорбить наших мальчиков перед всеми их друзьями настолько, что они не могли этого больше вытерпеть. Конечно, мы можем позаботиться о том, чтобы ноги наших детей в ее доме больше не было. Это само собой разумеется. Но этого недостаточно. Во всем случившемся виновата Бланш, и ей нужно преподать урок.
— Надо ее исключить из Ассамблеи.
— Что-то в этом роде, но не это. Монтгомери были членами Ассамблеи с ее основания.
— Да, это правда.
— Она ведь в вашем рукодельном клубе?
— Да, она была в прошлом году. Но к сожалению, не в этом.
— И в «Гильдии алтаря».
— О да. Работает не покладая рук.
— Боюсь, нам не удастся убрать ее оттуда. Это скорее скажется на семье Монтгомери, чем на ней самой. Но есть одна вещь…
— Какая вещь, Шарлотт?
— Ну, все эти организации вроде рукодельного клуба или «Гильдии алтаря» — тут мы ничего поделать не можем. Но есть другие места — не организации. Например эта группа, которую вы организуете на следующий год, — маленький вечерний клуб.
— Артур в нем председатель.
— Так мне Бен и сказал. Естественно, в моем положении нам пришлось отказаться, но пока что у него даже нет названия, правда?
— Нет, у нас пока что даже нет для него названия. Просто маленький неофициальный вечерний клуб. Раз в месяц, ноябрь, декабрь, январь, февраль и март.
— И Бланш Монтгомери в такой клуб до смерти хочется попасть. Выскочка из Рединга, а некоторые приятные люди, которые прожили здесь всю свою жизнь, об этом клубе даже не узнают. После того как она оскорбила наших детей, я бы за обеденным столом не захотела и близко с ней сидеть. Думаю, с этого можно начать.
— О, я могу позаботиться о том, чтобы они не получили приглашения.
— Вы, Бесс, имеете здесь такое большое влияние. Если ее без всякого шума все станут игнорировать и люди перестанут принимать ее приглашения, тогда она, возможно, поймет, что маленьких детей нельзя оскорблять безнаказанно. Она сидела в этой самой комнате… Я в жизни не видела женщины с такой нечистой совестью. А когда я увидела моего мальчика, всего перепачканного грязью и дрожащего от холода… ну, с Артуром, наверное, было то же самое, и вы, Бесс, наверное, чувствовали то же, что и я.
— О да, — согласилась Бесс.
— Я ничего не скажу о вечернем клубе никому, даже Бену. Вы позаботьтесь о нем так, как считаете нужным, и, возможно, госпожа Монтгомери тогда поймет, что не может не считаться с чувствами матерей. И если решите, что я чем-то могу вам помочь, Бесс, немедленно мне скажите. С нашими мальчиками обошлись просто гадко, но нас с вами это сблизило, как никогда.