— Я вам, Шарлотт, обещаю все сделать.
— Дорогая моя Бесс, самые лучшие друзья — это старые друзья, верно?
— Точнее не скажешь.
То, что чету Монтгомери не включили в маленький вечерний клуб, стало очевидным, только когда в него негласно набрали ограниченное число в двадцать супружеских пар и после этого перестали принимать заявки. Клуб этот был неофициальным: у него не было офиса, не было помещения, не было официальных бланков, и он нигде не вывешивал никаких объявлений. Назвали его «Второй четверг», и в названии слово «клуб» не фигурировало. Когда выяснилось, что Монтгомери в него не входят (и когда стало известно, что им даже не предложили в него вступить), их социальному положению пришел конец. Стратегия Шарлотт предусматривала личное оскорбление Бланш Монтгомери, но у нее не было нужды планировать свою месть слишком тщательно. То, что чету Монтгомери не приняли во «Второй четверг» уронило их в глазах как членов клуба, так и всех остальных, и никто, или почти никто, не знал, почему именно это случилось. Еще вчера Монтгомери были одной из первых семей в городе, а сегодня они всего лишь одна из старых семей с деньгами. И даже Бланш Монтгомери не подозревала в этом Шарлотт, которая не была членом «Второго четверга», так же как не подозревала и Бесс — женщину, неспособную на интриги. Злясь и рыдая, она винила во всем саму себя, но так никогда и не узнала истинной причины нанесенного ей оскорбления. Может, она тратит слишком много денег на наряды? А может, она флиртовала с чьим-то мужем? А может, им не понравился цвет, в который она перекрасила старый особняк Монтгомери? Она полностью сознавала грандиозность своего провала: ее не спасло даже то, что она замужем за Монтгомери. Но то, что он был женат на ней, оказалось достаточной причиной для того, чтобы нанести обиду семье Монтгомери. В 1930 году, когда ее сын, адвокат, защищал крупных бутлегеров и публичные дома, одевался как бутлегер и был одним из главных клиентов проституток, она по-прежнему винила во всем себя и желала, чтобы ее сын стал таким, как Джо Чапин.
Шарлотт как-то между делом сказала Бесс Мак-Генри, что та отлично справилась со своей работой, однако Шарлотт настолько глубоко была погружена в обязанности матери Джо, что не собиралась посвящать свою жизнь происшествию у Монтгомери. У нее были другие заботы. Шарлотт без всякого труда убедила чету Мак-Генри, что их мальчик обязан учиться в частной школе. Артур Дэвис Мак-Генри в 1870 году окончил обычную государственную школу в Гиббсвилле, а потом учился в колледже Дикинсон. Школьное образование считалось в то время достаточным, колледж — любой колледж — был уже роскошью. Задача Шарлотт облегчалась тем, что Артуру-младшему хотелось делать то же самое, что делал Джо, и Артур Дэвис и Бесс Мак-Генри обрадовались частной школе ничуть не меньше своего сына. Но семья Мак-Генри была предана колледжу Дикинсон, и убедить их, что Артур должен поступить в Йель, было непросто. И дело было не в деньгах. Разница в оплате учебы в Йеле и в Дикинсоне, Лафайетте или Мюленберге была несущественной. Но в Пенсильвании явное предпочтение отдавалось хорошим местным колледжам, и существовало некое предубеждение против Йеля, считавшегося заведением новоанглийским, и против Принстона, в котором слишком сильно было влияние южных штатов. Для жителей Гиббсвилля университетом был Университет Пенсильвании — заведение традиционное. Но он был в Филадельфии, а многие семьи предпочитали, чтобы их сыновья учились в городах поменьше — Истоне, Оллентоне, Карлайле. У большинства тех, кого посылали в Йель, было новоанглийское прошлое, и таковое, например, было в семье Чапин. Не было никаких сомнений в том, что Джо Чапин пойдет в Йель, но на то, чтобы убедить семью Артура Мак-Генри отдать предпочтение не Дикинсону, а Йелю, ушло пять лет. Самым убедительным аргументом оказалось не то, что Йель лучше Дикинсона, а то, что преимущества будущих дружеских связей помогут Артуру, как они надеялись, стать выдающимся адвокатом. И это рассуждение имело под собой почву. Владельцы компании «Уголь и железо» жили в Филадельфии и Нью-Йорке, где выпускников Йеля было гораздо больше, чем в Гиббсвилле.