— Твое желание для меня закон, и благодарю за потраченные на меня минуты твоего бесценного времени. Всего хорошего, Генри.
— Всего хорошего, Майк, — ответил Генри.
Выполнить пожелание Генри для Майка не составляло никакого труда. Как он сказал своей жене, ему бы не удалось протолкнуть Генри даже на должность ловца бродячих собак, если бы такая выборная должность существовала. Но на эту должность не выбирали, а назначали. Ее исключили из муниципальных должностей потому, что никто ее не хотел. Когда же в 1920 году ее восстановили, она оказалась в ведомстве гиббсвилльского филиала Общества защиты животных, ей выделялась полная ставка, и получавший эту должность не становился государственным служащим с оплатой из государственной казны, а обязан был принять присягу особого рода констебля. Занятно, что одним из ведущих приверженцев этого общества и соответственно вкладчиком в зарплату ловца бродячих собак стала жена Генри, Джозефина Лобэк. Общество же выбрало на должность ловца собак некоего человека по фамилии Пирсон, дальнего родственника Ховарда Пирсона, того самого, который впоследствии женился на дочери Майка и Пег (правда, в 1916 году девочки еще не было и в помине). В маленьком городе даже самое невинное замечание может иметь далекоидущие последствия.
Угроза избрания Вудро Уильсона в президенты вызвала у избирателей гораздо больший интерес к политике, чем это обычно случается в годы президентских выборов. Во внешности мистера Хьюза — с его усиками — многие находили нечто отцовское; глядя же на мистера Уильсона, казалось, что где-то в полах своего сюртука он прячет учительский прут. Мистер Хьюз был республиканцем, а мистер Уильсон — демократом, который не втянул нас в войну и который был не из тех коней, что меняют на переправе. Во внешности мистера Хьюза не было ничего воинственного. Мистер Уильсон же послал к мексиканской границе Национальную гвардию и Джона Першинга[28] по прозвищу Очко якобы для того, чтобы наказать бандитов, а на самом деле для армейских маневров и для того, чтобы показать Германии и ее союзникам, что мы готовимся к войне и что с нами шутки плохи. Но если «с нами шутки плохи», то почему мы продолжаем посылать правительственные ноты каждый раз, когда наши корабли — корабли с нашим флагом — подвергаются нападению в нейтральных водах? Мистер Уильсон осторожничал: с одной стороны, он не ввязывался в войну, а с другой — своим воинственными жестами подталкивал к ней. На любой аргумент в пользу Уильсона можно было ответить контробвинением его в непоследовательности, и потому жители республиканского Гиббсвилля, гася свет, отходили ко сну с утешительной мыслью о том, что президентом скоро станет мистер Хьюз, а мистера Уильсона вежливо отправят назад в Принстон.