— В центр? — переспросила Эдит.
— Да, на Уолл-стрит. А ты о чем подумала?
— Я не знала, что ты подразумеваешь под словом «центр» — улицы, начиная с шестидесятых или семидесятых, или какие-то еще.
— В Нью-Йорке под центром подразумевается финансовый район. Уолл-стрит. Брод-стрит. Сидэр. И им подобные.
— Ну, поскольку я терпеть не могу Нью-Йорк, я в нем не очень разбираюсь. А как ты приехал домой? Через Филадельфию?
— Нет, через Рединг. Я был в центре, и мне удобнее было подъехать в Джерси-Сити.
— Виделся с Дейвом?
— Совсем недолго. И с Аликом тоже. Я сделал все, что намечал, но за «Лорд и Тейлор» прошу прощения.
— А где ты ночевал?
— В «Йельском клубе». Не пропадать же моим взносам.
— Нет, Джо. Ты зарегистрировался в «Йельском клубе», но ты там не ночевал.
— Неужели? А мне казалось, что ночевал.
— Нет, ты там не ночевал.
— Ну, раз ты так уверена, значит, я по ошибке остановился в «Гарвардском клубе», — сказал Джо.
— Если бы ты мне сказал, что был с Аликом Уиксом, я бы тебе поверила. Это в его манере. Так ты был у него?
— Я виделся с Аликом сегодня днем.
— Ты был с ним вчера вечером?
— Тебе не кажется, что, прежде чем задавать все эти вопросы, ты должна заставить меня поклясться на Библии? У меня такое ощущение, что меня допрашивают в суде. Что с тобой такое?
— Ты прошлой ночью был с Аликом?
— Слушай, Эдит, давай будем взаимно вежливы. Я когда-нибудь спрашивал тебя: «Что ты делала, пока я был в Филадельфии или пока я был в Нью-Йорке?» Спрашивал?
— Не спрашивал. Когда дело касается меня, в тебе столько самодовольства и уверенности в себе, что тебе такие вопросы даже не приходят в голову.
— А я не называю это «самодовольством и уверенностью в себе», я называю это доверием. И если ты именно это имела в виду, ты права. Я тебе доверял и доверяю.
— Ты и представить себе не можешь, что я могу переспать с другим мужчиной.
— Ну да, не могу. Именно так бы я и сказал.
— Почему же это?
— Почему? Да потому что ты не такой человек. Потому что у нас с тобой был счастливый брак.
— А какой я человек? Когда в последний раз ты подумал обо мне как о человеке? Не как о своей жене, а как о человеке?
— Какой ты человек? Я думаю, ответом может послужить тот факт, что мы столько лет женаты, и ни у тебя по отношению ко мне, ни, разумеется, у меня по отношению к тебе никогда не было никаких подозрений.
— Оставь все эти любезности. Я сейчас, в эту самую минуту, тебя подозреваю, но причина, по которой ты меня никогда не подозревал, кроется лишь в том, что я не хороша собой и не веду себя вызывающе или непристойно. Но тебе прекрасно известно, что я женщина не холодная, и, чтобы сбить с тебя спесь, я, пожалуй, признаюсь, что это известно не тебе одному.