И теперь, пока Иван лежал на нейтралке, ожидая сигнала, все маячили перед ним эти провожающие глаза, не отпускали.
Задача у Козлова была простая: в случае чего прикрыть огнем саперов, работающих впереди на минном поле. Он представлял, как в эту минуту чуть ли не носом елозит сапер по снежным ошметкам, по мокрой земле, и шарит, шарит озябшими руками, оглаживает затвердевший панцирь снега, мокрые стебли прошлогодней травы. Руки быстро согреваются, это Козлов хорошо знал. И на морозе тело обычно ударяет в жар, в испарину от огромного напряжения. Вот пальцы натыкаются на твердое, округлое. Мина! Противопехотная, прыгающая. Должна быть проволочка, тронешь неосторожно — мина подпрыгнет и взорвется, все вокруг кося осколками. Снять проволочку, вывернуть взрыватель, и тогда хоть гвозди забивай этой миной. Сапер отставляет мину в сторону, чтобы потом забрать с собой. Теперь он знает, где искать следующую. Помогает педантизм немцев: если уж ставят мины, то в строжайшем, до сантиметра выведенном, порядке. Протягивает руку — и точно, вот она, другая мина…
Во тьме затрясся огонек пулеметной очереди, пули шмыгнули где-то близко. В ответ коротко протарахтел наш «дегтярь». Взвилась ракета, высветила пустоту нейтралки и погасла. Все это ничего, это не страшно: обычная перекличка переднего края. Знал Козлов: «дегтярь» отозвался так, для порядка, чтобы ничего немцы не заподозрили. Знал, что в эту самую минуту вся провожавшая их рота наготове, и артиллеристы стоят у орудий, и начальник штаба полка не отходит от телефона. Обнаружит противник неладное на нейтралке — и в один миг взорвется передний край, ощерится всеми огневыми средствами, чтобы отвлечь немцев от разведчиков или дать им возможность благополучно отойти, — смотря как сложится.
Как ни ждал Козлов условного сигнала, но звук капли, падающей в лужу, донесся неожиданно. Он пополз вперед, не замечая ни грязи, ни леденящего мокрого снега под локтями, под коленями. Все внимание вон к той шевелящейся тени. Он знал, что это за тень, — Сашка Мостовой. Только туда внимание. Замерла тень, и ты замирай, жди. И хоть умри, а чтоб не видно тебя и не слышно. Одно слово — нейтралка, место между жизнью и смертью.
У Мостового свой ориентир — командир группы лейтенант Симаков. За Козловым — Степка Рогов, а позади всех — младший лейтенант Гладышев. Так они и ползут, в точности повторяя движения друг друга, стараясь попасть локтями и коленями в ямки из-под локтей и коленей тех, кто впереди. Так вернее.
Снова замерла беззвучная цепочка: Симаков углядел в падающем свете ракеты осыпь бруствера и тусклый блеск каски. Немец что-то заметил, привстал. Такой вот момент обычно ловили разведчики, когда ходили за «языком». Слабый хлопок мелкокалиберки, немец падает на дно траншеи, и тут уж не зевай: броском в траншею, ногами, плечами, чем придется сшибай другого, не опомнившегося, немца, который всегда бывает рядом, и кляп, кляп ему в глотку, чтобы не заорал.