Его характер проступал и в таких будничных эпизодах, как, например, случай, произошедший в его пятидесятилетний юбилей. Я нечаянно раздробила себе палец кофемолкой, и мне наложили гипс в Институте Склифосовского. Марк знал, как я люблю копченых угрей, и специально к празднику привез их из Елисеевского магазина вместе с большим количеством других продуктовых свертков. И тут я нечаянно, разбирая все одной здоровой рукой, выбросила упакованных угрей в мусоропровод. Марк не сказал ни слова, тут же сел в машину и привез еще один килограмм любимого мною лакомства.
Зимой и летом в нашей квартире стояли живые цветы: розы или особенно обожаемые мной гвоздики. Марк сам внимательно следил за ними и если видел, что они начинают увядать, — в тот же вечер звонил в цветочный магазин знакомому Михаилу Шишаеву и заявлял: «Лильке надо обновить цветы!» Наутро раздавался звонок: свежие розы и гвоздики вносили в квартиру.
Марк очень любил принимать гостей и при этом любил, чтобы стол был накрыт с размахом, чтобы было всего много. В то время это было не так легко: ничего не было в магазинах. Но он не любил, когда собиралось больше восьми человек: объяснял, что тогда не может воспринимать каждого в отдельности. Среди гостей у Марка сохранялась старая «киношная „компания“»: Роман Кармен, Илья Фрэз… Или супруги Георгий и Стелла Пясецкие… Это были люди, с которыми он общался не по какому-то делу, но просто так, душевно. Бывали у нас и иностранцы: французы, югославы, даже американцы. Они не только приходили, но и принимали нас: сначала мы побаивались — все же разговоры прослушивались тогда.
Некоторых друзей, например Яна Френкеля, больше навещали мы. Входивший в наш дружеский круг Костя Ваншенкин с присущим ему хлебосольством любил собирать друзей в Доме литераторов или в Доме композиторов. Марк же этого не делал. При мне он не дружил с актерским миром: не было оттуда ни звонков, ни приглашений. Может быть, он и любил выпить, когда бывали по молодости легкие загульные вечера и компании, но ведь это с годами надоедает! Когда мы после выступлений ходили поесть в ресторан, к нему приставали с предложением выпить. Марк начинал злиться. Он не любил компании, где пьют, а любил те, где разговаривают. На моей памяти выпитая рюмка коньяку была событием. Сесть распить с кем-либо бутылку — это ему было неинтересно; ему было интересно общаться с теми, от кого он что-то получал. К примеру, с Николаем Погодиным, с которым они любили всякую технику: магнитофоны, проигрыватели, приемники разных систем — и обменивались оценками того, что в этой области лучше, что хуже. Для Марка это было его настоящим хобби.