В чем тут секрет, судить категорически не берусь. Могу высказать лишь свое предположение. Должно быть, мы все подустали от сверхгромкости нынешних шоуменов, от развязности «раскрученных» певиц, от их трясучки на эстраде в облаке искусственного дыма. Оттого, что все, кому не лень, считают себя «звездами». От узаконенной халтуры под фонограмму, которую эти лихие ребята сами пренебрежительно нарекли «фанерой».
Вот и дождались, что даже юным фанатам все чаще хочется чего-нибудь задушевного, мелодичного, нешумного. А тут-то Бернес незаменим. Он не только певец, он — собеседник. Его мягкий речитатив звучит порой почти интимно, в самом высоком смысле этого слова.
…Вдруг отчетливо вспоминаю комнату Марка, щедро залитую солнцем. Начало дня. Ян Френкель, задумчиво перебирая клавиши, напевает мелодию, только что написанную. А Бернес вслушивается, запоминает и вполголоса подхватывает строки стихов:
Друг погиб под Выборгом,
А в друзьях нет выбора.
Грустно стариться теперь
Только в обществе потерь.
Вдвоем с Френкелем они чуть громче, понимающе переглядываясь, «обкатывают» припев:
А земля березовая,
А земля сосновая,
А земля вишневая,
А земля рябиновая,
А земля цветет!
На столе лежит книга Михаила Светлова «Охотничий домик» — автор не дождался издания последнего своего сборника>>{61}.
Томик, украшенный гравюрами, открыт на странице, где напечатана «Грустная песенка».
Бернес, неутомимый читатель поэзии, гордится новым своим открытием.
— Ну что, Ян, говорил я тебе, не зря мучаемся, обязательно получится вещь! — торжествующе произносит он. И за этими словами угадывается, что опять не одного музыканта стремился он увлечь полюбившимися светловскими строками, очевидно, кто-то потерпел неудачу, и у Френкеля сперва не ладилось, были поиски, споры, а теперь получилось, и здорово получилось! Есть с чем выйти к людям!
— Я думаю, — говорит композитор, — припев ты исполнишь речитативом на фоне женского квартета.
Френкель тоже доволен, улыбка сияет под его усами.
— Квартет так квартет, — соглашается Бернес, — риск — благородное дело!
Он поворачивается ко мне:
— А ты что скажешь? Ты-то в Светлове вроде бы знаешь толк.
Марк вопросительно смотрит на меня. Френкель музицирует, тоже поглядывая искоса. Они понимают, что дело сделано, но все же им интересно — как это слушается со стороны?
— Жаль, что Светлов не может порадоваться вместе с вами, — отвечаю я, — ему бы понравилось. Он бы сказал: «С кого-то из нас причитается».
— Не исключено, — смеется Бернес, — но сперва мы заглянули бы в Дом звукозаписи, — продемонстрировать песню тамошним ценителям. Я парень нетерпеливый. Мне, если вещь нравится, сразу же хочется действовать, показать другим, поскорее записать на пленку! Ах, до чего же горько, что нет Миши. Вот у кого поются почти все стихи!