. У меня младший брат в Сибири сидит, на пожизненном. Мать с горя умирает. Мне сказали: хочешь, сюда переведем, пусть мать навещает. И перевели. Потом сказали – дашь нам бабу – мы тебе брата, без обмана. Твои люди сказали, русский. Русские. Деньги я взял, чтобы своим аскерам заплатить, себе ни рубля не возьму.
Аскер стоял все с той же презрительной улыбкой – но в душе бушевала настоящая буря. Что, ко всем чертям, происходит? Кто эти бандиты? Он врет? А откуда тогда беспилотник? Почему нет никакой связи?!
– Не веришь? Дело твое, русский, я бы тоже не поверил. Но знай – мне терять нечего. Нас здесь впятеро больше, чем вас. Если не вдесятеро. Оружие – сам видишь. Это тоже все ваши дали. На помощь тебе никто не придет, и не жди утра – здесь запретная зона. Никого не бывает. И не будет. Я жду твоего ответа десять минут. Через десять минут мы начнем штурм. Кто в живых останется, клянусь Аллахом, с того я лично сниму кожу заживо. Но сначала детей. Не жалеешь себя, не жалеешь своих, русский, детей хоть пожалей. Отдай бабу – и мы уйдем, клянусь Аллахом.
Аскер вдруг подумал, что мог бы и согласиться. Взять деньги, отдать женщину и уйти. И даже потом сказать, не тая взгляда, что сделал это для того, чтобы спасти детей, потому что иного выхода не было. Дальше будет расследование, и его наверняка оправдают. Потому что в этом деле г…а столько, что не на один смертный приговор хватит. Что тут – до решения какого-то там штабс-капитана, оказавшегося в безвыходной ситуации. Тут откровенно изменой попахивает.
Но тогда он перестанет быть русским. И они все перестанут быть русскими. Потому что все – не может быть больше одного, точно так же как и один – не может быть больше всех. Если забыть про это простое и жестокое правило, то можно, например, не спасать попавших в беду сослуживцев, рискуя взводами и ротами ради одного человека. А потом… можно будет не спасать попавших в беду гражданских, которые сами виноваты, что сунулись в зону боевых действий. И вот когда такое будет – не будет армии. Потом – не станет и страны.
И потому Аскер отрицательно покачал головой. С улыбкой.
– Хорошо подумал, русский?
Аскер улыбнулся еще шире.
– Что тебе надо, русский?! – раздраженно крикнул бородач. – Я тебе сказал, как есть все, клянусь Аллахом, не соврал. Что тебе эта баба, ты ее… что ли? Она мать твоих детей? Отдай ее, и все кончится…
Аскер снова с улыбкой покачал головой.
– Убогий ты.
Бородач сделал шаг – но остановился.
– Как знаешь, русский. Пусть будет, как Аллах пожелает. Какой смертью умрешь, знаешь. Десять минут у тебя есть. Аллаху Акбар.