Сын его – и отец бородача – тоже был полицейским. Внук послушал наставления и стал… бандитом.
В отличие от басмачей старшего поколения он занимался рэкетом. Сначала – просто рэкетом. Потом – умные люди подсказали ему, что надо не просто требовать денег, а говорить – плати закят[43]. Тогда это будет в глазах многих не грабежом правоверного правоверным же, а богоугодным делом. А если кто-то скажет, что он уже заплатил закят – скажи, что те, кому ты его заплатил – муртады и мунафики, сошедшие с пути Аллаха и следующие прямиком в огонь. А если кто-то скажет, что он не правоверный, а другой веры – скажи: плати джизью[44].
Так на Востоке рождалось новое поколение террористов. Террористы с бандитским уклоном. Террористы, приходящие в террор не через веру и духовные искания, как террористы первого поколения, а ищущие в религии оправдания своему преступному пути. Своим уголовным преступлениям. Доходило до того, что Коран, точнее его интерпретацию, даже не интерпретацию – перевранные основы Книги – разъясняли неофитам, постоянно сбиваясь на уголовный жаргон.
Суть была в том, что на почве уголовной романтики взращивали настоящих террористов. Если фанатики были нищими, загнанными, постоянно ходили под исключительной мерой, а то и объявлялись вне закона[45] – мало приятного, согласитесь, – то тут было по-другому. Сначала парню разъясняли, что уголовная статья – это не политическая, и максимум, что грозит за вымогательство, – пятнадцать лет каторги. Да и этого не будет – свидетелей запугают оставшиеся на свободе дружки. Потом разъясняли про закят и джизью. Потом начинали исподволь подсовывать экстремистскую литературу и рассказывать о несправедливости жизни. Потом разъясняли, что вся несправедливость идет от русистов и их продажных слуг – они не только неверные, но и поработители, оккупанты. Потом фотографировали с автоматом на фоне черного флага. А потом – фотография эта случайно оказывалась в жандармерии, и изображенного на ней переводили в ранг террористов и начинали охоту. И вот – новоявленному воину Аллаха ничего не оставалось, как переходить на нелегальное положение.
Бородач был немного другим. Он тоже занимался вымогательством – но был националистом, а не религиозным экстремистом. Когда ему предложили явиться на шариатский суд по поводу того, что он использует в рэкете термины «закят» и «джизья», – он сделал так, что все «шариатские судьи» оказались в полиции с очень тяжкими статьями на загривке. Но русских он считал оккупантами, и когда сын эмира (ни дна ему ни покрышки) объявил тайный набор аскеров – бородач согласился. Он без слов понимал, о чем идет речь – здесь все все понимают. А теперь он оказался один на один с этими проклятыми шайтанами, и дело было совсем плохо…