Человек в синем мундире изогнулся, протянул руки, чтобы взять пару заготовленных полешков и подбросить их в костер, и эмир увидел у него на спине крупную надпись: «Техническая служба МЧС». Стало совсем не страшно. Это только спасатель, хотя и носит он пистолет в кобуре, но даже кобура у него застегнута. С таким охранником эмир сумеет справиться, применив и хитрость и силу одновременно. Но что-то заставляло его медлить. Он сам не понимал что, но приступить к решительным действиям не спешил. С трудом переставляя ноги, старательно изображая человека, которому тяжело шевелиться, перешел к тому самому камню, на котором сидел раньше, и сел у костра, якобы желая погреться. Руки к огню протянул и шприц-тюбик с пармедолом на соседний камень положил.
И только сейчас, услышав топот множества ног, понял, что у него сработала интуиция. Какие-то люди бежали сюда по одной из галерей. Несомненно, слышал все это и офицер МЧС, но он беспокойства не проявлял, и только по одному этому можно было догадаться, что он хорошо знает бегущих людей. Или спецназовцы, или другие спасатели.
Костер тихо и уютно потрескивал. Далгат Аристотелевич вспомнил, как уютно потрескивали дрова в печке в его землянке. Печка была металлическая, сделанная из магистральной трубы большого диаметра, и сверху имела даже отделение, в которое заливалась вода, чтобы в джамаате всегда была зимой горячая вода. Печку обычно топил эмиру Герихан Довтмирзаев. Но когда пожилой пулеметчик уходил, эмир часто сам садился к печке на короткий чурбан, открывал стальную закругленную дверцу, тоже сделанную из куска такой же трубы, и, подолгу глядя в огонь, слушал треск сгорающих поленьев. Топилась печка только по ночам, чтобы днем никто не увидел или не почувствовал дыма. Конечно, жил джамаат в горах, где не было никаких людей, тем не менее, об осторожности эмир никогда не забывал. Теперь это сидение перед огнем у печки казалось таким далеким, но в то же время ностальгически близким, приятным, волнующим душу. И потрескивание костра чуть-чуть напоминало те благие времена, когда никто их не беспокоил и посторонние в их ущелье не заглядывали.
Но топот слышался все ближе, и следовало напомнить этому охраннику, что эмир — человек нездоровый, что он измучен, бессилен и не способен к каким-то активным действиям.
— Старший сержант из туалета возвращается? — спросил Далгат Аристотелевич офицера МЧС. — Уж очень громко топает. Или он с охраной туда ходит?
— Он торопится тебя увидеть. Волков, говорит, много на своем коротком веку перестрелял, а вот шакала впервые встретил. Попросил до его прихода тебя не расстреливать. Он сам хочет. Шкура твоя, шакалья, облезлая, конечно, ни на что не годится, не волчья же. Но просто ради интереса пристрелить тебя — это удовольствие. Хочет, наверное, в твои глаза посмотреть, как ты умираешь. Интересно, как шакалы себя перед смертью ведут…