Когда я увидел Августа у шкафчиков, я ему кивнул. Он кивнул в ответ.
Я хотел рассказать ему о «Молнии», но не рассказал.
Декабрьская максима мистера Брауна гласила: «Удача сопутствует смелым». Нам задали написать о каком-нибудь храбром поступке, который мы совершили и из-за которого с нами случилось что-то хорошее.
Я много об этом думал. По совести говоря, мой самый храбрый поступок — дружба с Августом. Но разве об этом напишешь? А вдруг нам придется читать сочинения вслух или мистер Браун повесит их на стенд — такое уже случалось. Короче, вместо правды я накалякал какую-то чепуху о том, как боялся океана, когда был маленький. Тупо, да, но ничего лучшего я из себя выжать не мог.
Интересно, о чем написал Август. Уж ему-то есть из чего выбрать.
Мои родители совсем не богатые. Это я говорю затем, что многие думают: если ты ходишь в частную школу, значит, у тебя денег куры не клюют, — но это не про нас. Папа у меня учитель, а мама социальный работник — и ежу понятно, что больших денег они не заколачивают. Раньше у нас была машина, но мы ее продали, когда Джейми тоже пошел в школу Бичера, в подготовительный класс. Мы живем не в особняке и не в шикарном небоскребе возле парка и с круглосуточным швейцаром. Ютимся на последнем этаже пятиэтажки без лифта, квартиру снимаем — у старушенции со странным именем «Донья Петра», и вообще живем «по ту сторону Бродвея» — так называют самые захудалые кварталы Хайтс, где никто даже не хочет парковаться. У нас с Джейми одна комната на двоих. Я время от времени слышу, как родители говорят друг другу: «Ну что, еще годик без кондиционера протянем?» или «Может, этим летом удастся поработать на двух работах».
Так вот, сегодня на большой перемене я околачивался в коридоре с Джулианом, Генри и Майлзом и их приятелями. Джулиан — а он очень богатый, это ни для кого не секрет — проворчал: «Тьфу, опять мне тащиться в Париж на Рождество. Тоска смертная».
— Старик, но это же Париж! — ляпнул я как полный идиот.
— Такая скучища, поверь, — зевнул он. — У моей бабушки свой дом в каком-то захолустье. Час езды от Парижа, в крошечной, ничтожнейшей деревушке. Там ничего не происходит, клянусь! «О, вот это да! Еще одна муха села на обои! Ух ты, гляди-ка! На улице дрыхнет незнакомая собака. Ура!»
Я рассмеялся. Все-таки острить Джулиан умеет.
— Правда, в этом году мои предки подумывают забить на Париж и устроить большую вечеринку тут, — продолжал он. — Очень на них надеюсь. А ты что делаешь на каникулах?
— Да ничего особенного, — сказал я.