И матросы словно бы почувствовали себя виноватыми. Лица стали еще напряженнее. Эффект вполне удовлетворил капитана, и он, уж смягчая голос, продолжал:
– Смотри!.. Впредь не осрамитесь и меня не осрамите перед французами. Уверен. Вы ведь у меня молодцы…
– Рады стараться, вашескобродие! – облегченно и весело рявкнули матросы.
Капитан велел разойтись, успокоенный, что «молодцы» не осрамят его и ценят слова капитана.
III
Матросы считали Ракитина по флотской части «молодчагой» командиром.
Обрадованные «отдышкой» после прежнего капитана, типичного «мордобоя», с расточительностью наказывавшего людей линьками, матросы находили, что новый командир хоть и донимает службой и спешкой куда больше «мордобоя», но зато «добёр». Дрался редко и «с рассудком», зря в штрафные не переводил «для всыпки», не очень уважал, чтобы офицеры занимались сильным «боем», и не взыскивал за пьянство на берегу.
Они, почти не знавшие отдыха и работавшие как бешеные, в самом деле поверили, что «подгадили» из-за сорока секунд и мало стараются, чтобы не осрамить капитана и не осрамиться перед «французом».
И старый боцман Терентьич, сам взвинченный словами капитана, возбужденно говорил на баке матросам:
– Ужо постарайтесь, черти! Не осрамите капитана перед французом, дьяволы! Другой по форме вышиб бы всем марсовым зубы, а капитан – молодцы, мол! Небось при «мордобое» лупцевали бы ваши спины, и не была бы у меня цела морда, если бы он распалился за что-нибудь. Еще счастье, что за секунд не взыскивал…
Многие марсовые успокаивали боцмана:
– Не бойся, Терентьич. Постараемся!
– Строг на спешку, а добрым словом…
– Обнадежил, значит… Молодцы, мол.
– И не зудил… Не осрами – и шабаш.
– Покажем, братцы, как закрепим паруса.
– То-то покажем! – подхватили многие голоса.
И громче и возбужденнее прозвучал голос молодого, краснощекого и жизнерадостного марсового Никеева с большими ласковыми черными глазами.
IV
В то же время капитан говорил в своей каюте старшему офицеру:
– Надеюсь, Василий Леонтьич, мы утрем нос французам при уборке парусов. Не подгадим. Прикажете сигару?
– Благодарю. Я папироску… Чем же подгадили, Владимир Николаич? Разве что на сорок секунд позже закрепили. Невелико опоздание.
– Невелико, а могло его не быть, Василий Леонтьич. И не должно быть. У нас команда – молодцы! С ними можно и без порки. Умей только понимать психологию русского матроса. Я, слава богу, знаю его! – самоуверенно произнес Ракитин.
– Золотой народ! – горячо проговорил Василий Леонтьевич. И виновато прибавил: – Иногда и ударишь. Привычка… Но если за дело – не обижаются.