— Это правда!
Я начинал понимать, что возраст кое-что значит для углубленности мысли, с возрастом становишься опытнее.
— Там они, что ли? А?
Мы оценивали и обсуждали наши шансы, как на картах, загадывая о нашем будущем на большом, освещенном, раскинувшемся перед нами городе.
— Пошли?
Сначала надо было перейти через железнодорожный путь. Если там стоят часовые, то они откроют по нам стрельбу. А может быть, и нет. Посмотрим! Как пройти — через туннель или по верху?..
— Надо поторапливаться, — прибавил еще этот Робинзон. — Делать это нужно ночью: днем люди враги и все делают напоказ, днем, видишь ли, даже на войне настоящий базар… Рысака берешь с собой?
— Беру.
Предосторожность на случай, если нас плохо примут. Мы дошли до шлагбаума, задравшего кверху свои большие красные и белые руки. Я никогда не видел таких шлагбаумов, в окрестностях Парижа они не такие.
— Ты думаешь, что они уже в городе?
— Обязательно, — говорит он. — Иди, иди!
Теперь нам приходилось быть храбрее храбрых, из-за лошади, которая спокойно шла за нами, будто толкая нас в спину цоканьем — цок, цок! — своих подков.
На ночь, что ли, он рассчитывает, Робинзон, чтобы вывести нас из этого положения? Мы шли по улице шагом, без всякой хитрости, размеренным шагом, как на ученье. Ставни магазинов были закрыты, закрыты жилые домики, с палисадниками, аккуратные. Но после почты мы увидели, что один из этих домиков, немного белее, чем все другие, сияет огнями и в нижнем, и в верхнем этажах.
Мы позвонили у дверей. Лошадь все с нами. Тучный бородатый человек открыл нам.
— Я мэр Нуарсера, — сейчас же объявил он, хотя мы еще и не успели ничего спросить. — Я ожидаю немцев!
И он вышел в лунный свет, чтобы разглядеть нас. Когда он выяснил, что мы не немцы, но все еще французы, он утратил торжественность, осталось только радушие. Он был смущен. Он нас явно не ожидал, наше появление шло вразрез с какими-то его приготовлениями и решениями. Немцы этой ночью должны были занять Нуарсер, его об этом предупредили, и он уже сговорился с префектурой, как их разместить: полковника их — вот сюда, скорую помощь — туда и так далее. А если они придут теперь, когда мы здесь, без неприятностей не обойдется. Осложнения и так далее. Он нам этого не сказал, но было понятно, что он об этом думает.
Тогда он начал говорить об общих интересах. О материальных благах общины. О художественных богатствах Нуарсера, которые были ему поручены, — из всех обязанностей самая святая… В особенности церковь пятнадцатого века… А вдруг они подожгут церковь пятнадцатого века? Как соседнюю, в Конде-сюр-Изер. А? Просто так, от плохого настроения… Рассердившись, что мы здесь… Он дал нам почувствовать, какая на нас ложится ответственность… Молодые несознательные солдаты! Немцы не любили подозрительных городков, где еще бродит вооруженный неприятель. Это общеизвестно…