Цацики и Рецина (Нильсон-Брэнстрем) - страница 45

— Я пытался ее отговорить, — вставил Йоран. — Но вы же знаете, какая она. Никого никогда не слушает.

— Если все действительно так опасно, как вы говорите, то придется тебе меня защищать, — сказала Мамаша. — Ты же солдат.

— Не будь такой наивной! — прошипела бабушка.

— Папа, ну поддержи меня, — сказала Мамаша и обняла дедушку.

— Да, — отозвался наконец дедушка. — В идеальном демократическом обществе все должны иметь право высказывать свое мнение: и ты, и нацисты. Именно поэтому демократия — такая хрупкая система. Но я не уверен, считать ли тебя мужественной или просто дурочкой.

— Но я не могла поступить иначе, — возразила Мамаша. — Как вы не понимаете? Ради Цацики, ради Хесуса и Хассана. Как я буду смотреть Цацики в глаза, зная, что люди ненавидят его друзей, а я сижу сложа руки? Ему никогда не придется спрашивать у меня, почему я молчала. Так, как я спрашивала у вас, почему вы и ваши родители молчали во время Второй мировой войны.

— Это разные вещи, — сказал Мортен. — Ты что, не понимаешь, что люди устали от иммигрантов, которые приезжают сюда, живут на пособие и крадут мобильные телефоны.

— Кто бы говорил! Ты сам через месяц будешь иммигрантом, — парировала Мамаша.

— Фигня, — фыркнул Мортен. — Я же швед.

— Да, конечно, швед, который эмигрирует в Испанию.

— Но там живет моя мама, — защищался Мортен.

— А родители Хесуса и Хассана разве здесь не живут? Им тоже пришлось уехать из своей страны — точно так же, как твоей маме.

— Моя мама не беженка, — обиделся Мортен.

— Нет, беженка, — настаивала Мамаша. — Она бежала от своего мужа. А другие шведы бегут от налогов и от плохой погоды.

— Да, но… Они даже не пытаются стать шведами.

— А шведы на Канарских островах, по-твоему, пытаются стать испанцами?

— С тобой невозможно разговаривать, — недовольно ответил Мортен. — По-любому, это разные вещи.

— Ты считаешь? — спросила Мамаша.

— Иммигранты — такие же расисты, — сказал Мортен. — Они ненавидят нас так же сильно, как мы ненавидим их.

— Да, но тогда, значит, самое время положить всему этому конец, — заключила Мамаша. — А что до страхов, то я не столько боюсь нацистов или расистов, сколько, состарившись, ослепнуть и не разглядеть себя в зеркале.

Цацики никогда раньше не видел Мамашу напуганной. Но теперь она была именно такой. Напуганной, злой и грустной. На кухне у них сидели Шиповник, фокусница Элин, маленькая Венера и сэповцы. Сэповцы — это сотрудники СЭПО, тайной полиции. Цацики сильно разочаровался, увидев, что на вид они — никакие не тайные агенты, а совершенно обычные парни, вовсе не похожие на Джеймса Бонда. Цацики попробовал разглядеть, вооружены ли они, но никаких пистолетов не обнаружил.