– Мне утром рано вставать надо.
– Матка разбудит.
Миша согласился.
Когда все разошлись, мать Кренделя принесла из кухни подушку, одеяло, бросила все это на диван и отправилась к себе.
– Слушай, Миша… Ты поосторожней с Жорой. Он тебе не простит. Если не сейчас, то потом, когда немцы придут, отомстит.
– А ты думаешь, немцы придут? – спросил Миша, обрадовавшись, что Крендель сам заговорил на эту тему.
– Придут не придут – не в этом дело… С Жоркой не ссорься. Он злопамятный.
– А мне наплевать на него. Видал и почище…
– Ты его не знаешь… Для него никто не существует – свой, не свой…
– А что он мне сделает?
– Драться он не будет. Даже если они трое тебя подкараулят…
– Пускай попробуют!
– Он не любит в открытую. А где-нибудь за углом уколет. А если ты с ним будешь заодно… У него такие знакомства… Можно заработать. Слушай, я тебе по секрету скажу… Когда он уходил, то в прихожей сказал… Предупреди, говорит, Мишку: если он против меня пойдет, то ему плохо будет, а если со мной, то не пожалеет… Понял? Значит, ты ему нужен.
– Дальше будет видно. А какая может быть польза от него?
– Деньги… продукты…
– Это я и без него достану.
– Столько не достанешь. А потом все до поры до времени…
Видно было, что Кренделю трудно говорить. Он боялся о чем-то проболтаться и все время запинался.
Больше часа они беседовали, сидя на диване. Говорил, собственно, вор, а Миша слушал. Из его рассказов он понял несложную историю самого Кренделя. Воровать начал с детства, и это приучило его к легкой, разгульной жизни. Учиться и работать Крендель не хотел. Читал мало, ничем не интересовался, кроме кино, куда ходил до войны каждый день.
«Вот паразит, – думал Миша. – Все люди учатся, создают, а эти живут чужим трудом, как пиявки. Все чем-то интересуются, куда-то стремятся, чего-то добиваются, а эти только тем и занимаются, что проживают наворованное».
Радио в соседней комнате протяжно завыло.
– Ого! Воздушная тревога… Ты боишься?
– Боюсь! – сказал Миша.
– Врешь, – не поверил вор. – Чего это они сегодня зарядили? Обстрел за обстрелом, а ночью налет. Они собираются наступление делать.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю… Вот увидишь. Скоро немцы придут. Вот уж тогда не зевай! Поживиться можно будет.
– А тебе не жалко Ленинград?
– Чего его жалеть? По мне, провались он…
Миша побледнел и стиснул зубы, сдерживая вспыхнувшее чувство горячего гнева, желание наброситься на Кренделя, немедленно что-то сделать…
В комнату вошла заспанная мать Кренделя.
– Шура, спуститься в подвал, что ли? Летят.
– Спускайся, если охота.
– Не знаю, что и делать…
Захлопали зенитки.