Незнакомец снова прищурил глаза, улыбаясь немножечко виновато, словно стыдясь своей неприспособленности к блокадным условиям.
— Что же поделаешь, — ответил он, и голос у него был таким же странным, как и лицо — звучным, но не согретым живой теплотой, словно говорил не настоящий человек, а актер с экрана.
— Вещи перевозите — стало быть, разбомбило…
Незнакомец качнул головой:
— Это из института. Больно будет, если пропадут.
Так и сказал — не «жалко», а «больно».
— Ну, давайте помогу, что ли. А то за хлебом мне.
Они втащили санки с книгами на второй этаж — незнакомец тянул за скрученный провод, Витька подталкивал сзади. По стершимся, словно обкатанным морскими волнами ступеням это было бы нетрудно, будь у них хоть немножечко больше сил. Но теперь они провозились чуть не полчаса, прежде чем незнакомец добрался до двери квартиры и, не таясь, вытащил из-под порога ключ.
— Бывайте сыты, — сказал Витька вместо прощания, как это делала бабка. — А книги, видать, дорогие, что издаля на себе перли!
— Такие книги понадобятся тебе лет через десять — пятнадцать, — проговорил незнакомец с непонятной горечью. То ли он хотел сказать: «Если, конечно, выживешь», а может быть, и другое: «А вот мне — уже вряд ли…»
— Если подсобить надо, так я в соседнем доме, в полуподвале. Безладным кличут. Витькой то есть.
— А меня зовут… Елисеевич, — сказал незнакомец. Отчество запомнилось, потому что было похоже на обыкновенное «Алексеевич», и надо было не перепутать. А вот имя — забылось.
В тот же день — и удивительно: почти в то же самое время — встретил незнакомца и Митька. Они с матерью только что обнаружили во дворе булочной расколотый надвое круглый стол на одной ноге. Мама взяла две полукруглых доски, Митька — здоровую, будто слоновью ногу. Он все время отдыхал — нога была страшно тяжелая, наверное, от двух золотых полосок, окольцовывавших ее. Сначала мама останавливалась, когда Митькины шаги за ее спиной затихали, но когда до дома осталось шагов двадцать, она решила сына не ждать, а поскорее затопить печурку.
Митька бросил в снег деревянный граненый обрубок и почувствовал, что сзади него тоже кто-то остановился, — тропочка между сугробами была такой узкой, что обойти мальчика можно было бы, только забравшись по колено в снег. Да и то, если ничего не несешь.
Митька решил уступить дорогу и, естественно, обернулся, чтобы полюбопытствовать — кому это.
Сзади него стоял человек, которого он до сих пор на своей улице не видел. На незнакомце было куцее летнее пальтецо, из рукавов которого торчали лохмотья ватника, а на ногах — прекрасные черные валенки, при одном взгляде на которые становилось тепло и уютно.