— Ты была очаровательна, радость моя,— ответил я.
— А мне показалось, что я тебе не понравилась. Ты был потом так холоден и хмур.— Она провела пальчиком по моему лбу.— Ты вообще любишь хмуриться.— Она поцеловала меня в лоб.— Вот мы и убрали морщинку. Или я тебе не нравлюсь, старый ворчун?
— С той минуты, как я увидел тебя, я не сплю ночей,— сказал я.
— А ты мне показался тогда ужасно гадким,— призналась она.— Ты меня так пристально разглядывал. И так мрачно косился на Джека, точно хотел убить его.
— А я и в самом деле хотел. Из ревности.
Она попыталась обхватить пальцами мое запястье.
— Какая у тебя широченная кость! И какая большая сильная шея! Ты правда ревновал меня? До сих пор меня еще никто не ревновал.— Она помолчала.— Во всяком случае, мне так кажется.
— Ты просто понятия не имеешь, сколько ты разбила сердец.
— Какая чушь! Разве я похожа на femme fatale [11] вроде Элис? То есть я хочу сказать: на героиню, которую она играла в «Ферме». Такую вкрадчивую и обольстительную?
— Безусловно, нет.
— Какой противный! — воскликнула Сьюзен и отодвинулась от меня.— Я не желаю больше с вами знаться, Джо Лэмптон.
— Ты куда лучше femme fatale,— сказал я.— Ты волшебница. Юная, свежая, красивая…— Тут мне вспомнилась строка из одного стихотворения, услышанного как-то от Евы: — «Comme la rose au jour de bataille» [12].
— Как это красиво,— сказала Сьюзен. Она повторила строку, произнеся ее гораздо лучше, чем я. Внезапно она обхватила мою шею руками и принялась меня целовать.— Милый, милый Джо!
Некоторое время мы лежали молча.
— Джо,— заговорила она.— О чем ты думал на вечере? Ты обещал рассказать мне, когда мы будем совсем одни.
О чем, черт побери, я мог тогда думать? Неожиданно я вспомнил, зачем я здесь. Я смотрел на бледный овал ее лица с большими, потемневшими сейчас и такими серьезными глазами, и на память мне пришла строфа из стихотворения, которое так любила Элис:
— Ты как лепесток тюльпана, и глаза твои серьезны…
— Это Бетджемен,— сказала она.— Великолепные стихи. Только ко мне это не имеет никакого отношения: я ведь не такая красивая.
— Нет, это написано именно про тебя,— возразил я.— Я буду называть тебя тюльпаном, можно?
Она ударила меня по руке.
— Ты ужасно умеешь злить, Джо! Сейчас же скажи мне: о чем ты думал вчера вечером?
«Что было бы, если бы я сказал тебе!» — подумал я. Чарлз дал мне хороший совет, я покорил ее, и теперь она моя, я могу сделать с ней все, что захочу. Я обскакал этого наглеца Уэйлса. Я женюсь на ней, даже если для этого придется сделать ее матерью. Я заставлю ее папочку дать мне хорошее место — самое лучшее. Никогда теперь мне уже не придется считать гроши. Но в эти мысли то и дело вторгалось острое, как зубная боль, ощущение одиночества, тоска по той единственной женщине, о которой я хотел забыть, а также торжествующее сознание, что эта юная девственная красота будет принадлежать мне, и какая-то слащавая жалость, словно фальшивый жемчуг на дне сокровищницы. Я оттолкнул совесть от рычагов управления и передал их рассудку.