Он почувствовал, как по сердцу кто-то больно царапнул большим ржавым гвоздем и резко вскочил с места, заставив ее испуганно отшатнуться. Хрипловато скомандовал:
— Ну хватит, домой пора! Рабочий день закончился! Уходите быстро! Мне еще двери закрывать!
Она послушно выключила компьютер и, вежливо попрощавшись, вышла из помещения.
Илья положил гудевшую голову на прохладный пластик стола и безнадежно застонал. На сердце вновь стало холодно и одиноко. Упрямо помотав головой, твердо пообещал, почему-то говоря о себе во множественном числе:
— Ерунда, это мы переживем! — и, привычно заперев дверь, вышел на улицу.
Прямо у входа, мешая людям выходить из здания, расположился роскошный черный лимузин с призывно распахнутой дверцей, подле которого стояла насупленная Лизонька с нависшим над ней донельзя раздосадованным Шуриком, как всегда, весьма странновато обряженным: в широкие шелковые шаровары и шифоновую безрукавку. Огромный крест, возлежавший на его широкой груди, отбрасывал вокруг слепящие золотые блики. Не считаясь с недовольством Лизоньки, он удерживал ее за руку и в чем-то горячо убеждал. Та смотрела на него с нескрываемой скукой и лениво отказывалась от его предложений.
Вспомнив ее просьбу выступить в роли прикрытия, Зайцев невольно замедлил ход, не зная, ввязываться ему в это гиблое дело или нет. Устраивать драки из-за девиц не его стиль, а словами в данном случае явно не обойтись. Пока он раздумывал, Шурик стремительно запихнул не ожидавшую от него такой подлости Лизоньку в машину, захлопнул дверцу, кинулся за руль и моментально отчалил, оставив Илью в молчаливом негодовании смотреть им вслед.
На следующий день было уже почти девять, когда на работу заявилась вялая Лизонька. В полупрозрачной белой блузочке с незастегнутой сверху парой пуговичек, позволяющих заглянуть в чарующую впадинку на груди, в матовых бермудах до середины икры. На фоне ослепительной белизны ярко выделялись пышные золотые волосы, облаком раскинувшиеся по плечам.
Тихо поздоровавшись, отказалась от чашечки бодрящего кофе, по-джентельменски предложенной ей Зайцевым. Включила ПКашку и начала работать, являя своей деловитостью явный укор соседу. Он тоже принялся за работу, кося в ее сторону встревоженным оком. Лизонька была слишком бледна и молчалива, несколько раз доставала из сумочки какие-то зеленоватые леденцы и сосала их, болезненно морщась и вздыхая. Принципиально не желающий нарушать тишину Илья засунул в уши наушники и включил музыку. Но к вечеру, не выдержав зловещего безмолвия, всё же неуклюже спросил: