Монео поднял взгляд на это устрашающее лицо внутри рясы чужеродной плоти. «Он одновременно и корабль, и буря. Закат существует в самом себе». Монео ощутил себя на самой грани ужасающих откровений. Глаза Бога-Императора проникали в него, вонзаясь и обжигая.
— Владыка, чего Ты от меня добиваешься?
— Твоей веры в самого себя.
С ощущением, будто у него вот-вот что-то разорвется внутри, Монео произнес:
— Значит, тот факт, что я не посоветовался с тобой до…
— Наконец-то до тебя дошло, Монео. Когда к власти стремятся ничтожные души, они сперва разрушают ту веру в самих себя, которая имеется у других.
Для Монео эти слова прозвучали уничтожающе. Он уловил в них и обвинение и признание вины. Он ощутил, как ускользает из его рук то устрашающее, но бесконечно желанное, что он прочувствовал. Он попытался найти слова, чтобы вернуть это, но ничего не приходило на ум. Может, если он спросит Бога-Императора…
— Владыка, если бы Ты только мог поделиться со мной своими мыслями по поводу…
— Мои мысли, произнесенные, исчезают!
Лито грозным взором поглядел на Монео. Как же странно посажены глаза мажордома: над ястребиным Атридесовским носом — лицо строгого ритма, а глаза вольного стиха. Слышит ли Монео это ритмическое биение пульса: «Молки идет! Молки идет! Молки идет!?»
Монео хотелось закричать от муки. То, что он ощущал прежде, все ушло! Он поднес обе руки ко рту.
— Твое мироздание — это песочные часы, — обвинил его Лито. — Почему ты стараешься направить песок вспять?
Монео опустил грудь и вздохнул.
— Желаешь ли ты услышать о приготовлениях к свадьбе, Владыка?
— Не надоедай мне! Где Хви?
— Рыбословши готовят ее для…
— Советовался ты с ней насчет приготовлений?
— Да, Владыка.
— Она их одобрила?
— Да, Владыка, но она обвинила меня в том, что меня больше интересует количество деятельности, чем ее качество.
— Разве это не прекрасно, Монео? Она заметила смуту среди Рыбословш?
— По-моему, да, Владыка.
— Их смущает мысль о моем браке.
— Вот почему я отослал этого Данкана прочь, Владыка.
— Ну разумеется, поэтому, а Сиону — с ним, для того, чтобы…
— Владыка, я знаю, ты ее испытал, и она…
— Она ощущает Золотую Тропу также глубоко, как и ты, Монео.
— Тогда почему же я страшусь ее, Владыка?
— Потому что ставишь рассудок превыше всего.
— Мой рассудок не говорит мне о причинах моего страха!
Лито улыбнулся. Словно в дутые кости играешь внутри бесконечного шара. Эмоции Монео — чудесный спектакль, театр только для нынешней сцены. Насколько же близко он подошел к краю, даже не заметив этого!
— Монео, почему ты настойчиво стремишься рвать кусочки от бесконечности! — спросил Лито. — Когда ты видишь полный спектр, разве тебе хочется, чтобы одного цвета было в нем больше всех остальных?