— Все такой же, старый дружище Монео, — сказал Молки, переводя взгляд на мажордома. — Разве ты не знаешь, что он…
— Я никогда не был твоим другом! — огрызнулся Монео.
— Тогда, компаньон по гуриям, — ответил Молки.
— Владыка, — проговорил Монео, поворачиваясь к Лито, — почему Ты говоришь о…
— Тсс, Монео, — ответил Лито. — Мы утомляем нашего старого товарища, а у меня есть еще, что у него выяснить.
— Тебя никогда не удивляло, Лито, почему Монео ни разу не попробовал захапать под себя всю Твою шарашку? — спросил Молки.
— Шарашку? — вопросил Монео.
— Одно из древних словечек Лито, — пояснил Молки. — Та, кто шарахает — идеальное словечко для женской армии. Почему Ты не переименуешь свою империю, Лито? Великая Шарашка!
Лито поднял руку, повелевая Монео молчать.
— Так ты расскажешь мне, Молки? О Хви?
— Всего лишь несколько крохотных клеточек моего тела, — ответил Молки. — Затем тщательно рассчитанное взращивание и воспитание — все полностью противоположно твоему старому приятелю, Молки. Все это мы сделали во вне пространственной камере, недоступной Твоему ясновидению!
— Но я замечаю, когда что-нибудь исчезает, — проговорил Лито.
— Внепространственная камера? — переспросил Монео, а затем до него дошло значение слов Молки. — Ты? Ты и Хви…
— Это именно те очертания, которые я разглядел среди теней, — сказал Лито.
Монео поглядел прямо в лицо Лито.
— Владыка, я распоряжусь отменить свадьбу. Я скажу…
— Ты не сделаешь ничего подобного!
— Но Владыка, если она и Молки…
— Монео, — просипел Молки. — Твой Владыка приказывает и ты обязан повиноваться!
До чего же глумливый тон! Монео грозно взглянул на Молки.
— Полная противоположность Молки, — сказал Лито. — Разве ты его не слышал?
— Что может быть лучше? — спросил Молки.
— Но, Владыка, ведь, если Ты знаешь теперь…
— Монео, ты начинаешь раздражать меня, — заметил Лито. Монео сконфуженно умолк.
— Вот так-то лучше, — проговорил Лито. — Ведь знаешь, Монео, некогда, десятки тысяч лет назад, когда я был другим человеком, я допустил ошибку…
— Ты, и ошибку? — насмешливо отозвался Молки.
Лито только улыбнулся.
— Мою ошибку искупило то, насколько красиво я ее оформил в слова.
— Словесный игры, — съязвил Молки.
— Разумеется! Вот что я сказал: «Прошлое — отвлечение; будущее — сон; только память способна отворить доступ к смыслу жизни». Разве не прекрасные слова, Молки?
— Изумительные, старый червяк.
Монео поднес руку ко рту.
— Но мои слова были глупой ложью, — сказал Лито. — Я это понимал еще произнося их, но меня заворожила их красота. Нет, память ничего не отворяет. Без духовных мук, без внесловесного опыта ни в чем и нигде нет смысла.