— Ты о ком?
— Ну, о том, с которым ты в кафе разговаривал.
— Что в нем странного?
— Он какой-то несчастный.
Сказавши это, Тамарка замахнулась и пульнула в воду камнями. Увы, улетели они недалеко.
— Балин, погода нелетная сегодня, — буркнула дочь и, прежде чем я успел ее остановить, вытерла руки о белые шортики.
— А как ты определяешь, счастливый человек или нет?
Она посмотрела на меня снизу вверх своими искренними глазками.
— А ты сам не можешь определить разве?
«Хороший вопрос», — подумал я. Как определишь только по внешнему виду степень счастья или несчастья? Никак.
Но дети об этом не знают.
— Понимаешь, дочура, — начал я свой привычный педагогический монолог, — когда люди становятся взрослыми, они очень часто что-то из себя начинают изображать. Вот, например, взять вас, шестилетних ребятишек: вы такие, какие есть на самом деле, а если и притворяетесь, то только в шутку, понарошку, и это сразу видно. А по взрослым этого не скажешь.
Томка шагала рядом, взяв меня за руку, и внимательно слушала. Это был один из тех моментов, когда я мог вложить в ее головушку что-то очень ценное и быть уверенным, что это в ее головушке задержится.
— А зачем взрослые притворяются?
— Вопрос на миллион долларов, милая.
— Окей, давай мне половину.
— Обязательно. Как только найдем ответ и заработаем этот самый миллион. Взрослые с возрастом, к сожалению, теряют свою детскость. Родители нам объясняют, что мы должны делать и чего делать не должны, что одно правильно, а другое неправильно. Мир вокруг нас — точнее, не столько мир, сколько люди, которые его населяют — заставляет нас быть не такими, какими нам больше всего хотелось бы.
— Кошмар какой-то.
— Ты не представляешь какой. В детстве все мы чистые и светлые, а потом что-то с нами происходит. Мы учимся врать, притворяться, скрывать свои настоящие чувства. Это очень глупо, потому что так мы теряем себя…
Увлекшись, я уже говорил сам с собой, не выбирая формулировок, и думал об этих несчастных парнях, успевших в свои двадцать с небольшим лет натворить бед, за которые придется либо очень долго расплачиваться, либо чем-то самым дорогим жертвовать. Например, жизнью. Мог ли я их осуждать? У самого рыльце в пуху. Можно подумать, не поступался совестью, не отворачивался в тот момент, когда нужно было смотреть в лицо, помалкивал, когда от меня ждали слов. Любой из нас может этим «похвастаться». Многое хочется забыть и никогда не вспоминать.
Вот только перед детьми неудобно.
— Пап-чка, ты тоже врешь и притворяешься?
Мне показалось, или я услышал обычную хитрецу в ее голосе, когда она задает каверзные вопросы?