«Ты должна, просто обязана быть осторожной, ведь твой муж ничего не знает о ребенке и считает, что тебе полагается быть веселой и беззаботной».
Она хорошо играла свою роль, настолько безупречно, что, даже когда Ван поддразнил ее по поводу маленького кавалера, она отмахнулась от него с легкой улыбкой и призналась, что ей польстила такая привязанность малыша.
— Будем надеяться, что на этот раз он не предпочтет кого-то другого, а то весь праздник будет испорчен, — улыбнулся Ван, когда они уже были на пути в «Грейстоунз».
— Он никогда так не сделает. — Уверенность, с которой ответила Гвинет своему мужу, поразила даже ее саму. Слишком поздно она поняла, насколько странно прозвучала эта фраза.
День снова выдался погожий, и Ван сказал, что наверняка будут какие-то развлечения на свежем воздухе.
— Какие, Ван?
— Все как обычно. Спортивные игры да песни. Малыши расскажут пару стихов и, может, покажут незатейливую сценку.
Гвинет довольно улыбнулась. Ей пришло в голову, что так должна чувствовать себя любая мать, которая гордится своим ребенком и надеется, что он окажется самым лучшим и самым сообразительным. Она даже представить себе не могла, как ей удастся удержаться от того, чтобы не схватить Тоби на руки и не зацеловать его при всех.
Но для начала ей хотелось хотя бы просто поглядеть на него. Гвинет наслаждалась каждым мгновением этой поездки, с каждой милей она была все ближе и ближе к своей кровиночке. Ей не хотелось говорить ни о чем, кроме Тоби, но муж не должен был знать об этом.
— Я вчера позвонил Пауле, и она дала мне номер этого парня. Я поговорил с ним, — заметил Ван.
— Правда? — Гвинет с трудом оторвалась от мыслей о сыне. — И на чем вы остановились?
— Мы встретимся с ним в четверг за обедом в клубе.
— Это хорошо. Я очень рада. Ну и как он тебе?
— Довольно мил. По голосу можно сказать, что образован. Насколько я понял, очень рад нашей встрече. Кажется, он художник.
Беспричинное беспокойство сжало холодными лапами сердце Гвинет.
— Художник? И как же его зовут?
Она задрожала от ужасного предчувствия, и за мгновение до того, как муж ответил ей, она уже знала, что он скажет.
— Теренс Миркирк. Довольно витиевато, но мы же не выбираем себе имена.
Шок был настолько сильным, что на какие-то доли секунды Гвинет показалось, что она не сможет сдержаться и закричит. Но испуганный взгляд, брошенный на ничего не подозревающего мужа, сказал ей, что Гвинет ничем не выдала себя. Мир не рухнул, все осталось по-прежнему.
Терри восстал из прошлого, как птица Феникс. Теперь вся ее жизнь была под угрозой, закачались самые основы мироздания, как и в ту ужасную ночь, когда она окончательно поняла, что беременна Тоби. Но солнце все так же светило с небес, автомобиль весело бежал по дороге, а Ван сидел рядом, спокойно положив руки на руль.